Беспорядочные воспоминания целинника.

В 57 году я в составе университетской группы из нескольких десятков дураков отправился покорять целину в Западный Казахстан. Родители мне собирались купить путёвку в Сочи, но я почему-то из принципа отказался. То, что я прибыл на целину в составе группы дураков, стало мне совершенно ясно в первые же несколько дней пребывания на целине. Степь засевали пшеницей, полностью игнорируя агротехнику, как таковую. На отдельных участках была вполне приличная пшеница, на других же участках стебли не превышали размеров средней величины авторучки, так что невозможно было вернуть даже посеянное зерно. Где хорошая почва, а где солончак, можно было понять, не имея не только агрономического, но и вообще никакого образования. Но принципы социалистического хозяйствования здесь работали на всю свою дурацкую катушку. Местные жители спокон века жили выкармливанием овец с последующей их продажей. Летом заготовляли корм, весной продавали откормленный скот. Они говорили:" Спасибо Никите Сергеевичу! Раньше мы покупали зерно, а теперь по зерну ходим." Шофера в конце рабочего дня привозили полный грузовик ворованного зерна домой и ссыпали его в огромные ямы-закрома. Так что местным жителям было за что благодарить Никиту.
Поселили нас в помещении местной школы, состоящей из одной комнаты. Эту комнату разделили занавеской на М и Ж. В первую же ночь, не дожидаясь рассвета, я покинул это помещение из-за невыносимой духоты и в течение последующих нескольких месяцев пребывания на целине ни разу туда не заглянул. Перед отъездом покорителям целины дали несколько практических советов, в частности, посоветовали взять с собой чехол для матраца. Я набил чехол соломой и несколько дней спал на воздухе, надев на себя всю имевшуюся у меня одежду и подложив под голову кирпич. Через несколько дней я забыл утром положить матрац на возвышение, и куры превратили его в большое количество мелких тряпичных фрагментов, связанных между собой тонкими ниточками. Пришлось мне спать на земле до самого отъезда в начале ноября, когда по утрам и по ночам было очень холодно. Вообще-то всю жизнь я люблю не просто тепло, я люблю жару. Только по этой причине мы переехали из Калифорнии, где на мой взгляд зимой было также холодно, как в Сибири, в Аризону, где в начале ноября такая же погода, как в Москве в конце июня. Но из-за своей куриной слепоты мне пришлось закаляться, и здесь я добился чрезвычайно больших успехов, к достижению которых потом больше никогда не стремился. Я не мёрз, не простуживался, по утрам купался в холодных водах реки Чаган, протекавшей в метрах 30 от здания школы, и вернулся домой до неприличия поздоровевшим.
Мужчины занимались тем, что перелопачивали деревянными лопатами зерно, грузили его в грузовики, таскали по-двое 100-килограммовые ящики с зерном от веялки и сгружали зерно в огромные бурты. Эти горы зерна даже при небольшой влажности воздуха начинали нагреваться и возгораться, поэтому приходилось их все время перелопачивать - бунтовать. Порой за день мы переносили лопатами до 10 тонн зерна. Учёта никакого не было, бригадир, быстро сообразив, что имеет дело со вшивой интеллигенцией, выписывал нам трудодни на-глаз. Как в бинокль можно видеть увеличенное и уменьшенное изображение, так и бригадирский "на-глаз" был одним для нас - приезжих - и совершенно другим для местных приятелей.
Однажды я не поехал на работу: у меня зверски болел зуб, нерв дергался с какой-то мерзкой оттяжкой.Было ещё несколько человек, не поехавших по разным причинам. Вдруг перед школой лихо развернулся и замер грузовик, из которого повыскакивали бакинцы. Они приехали на целину от Советского района - самого хулиганского района г. Баку. Они жили довольно далеко от нас, но организовали пикник неподалеку, и, узнав, что поблизости находится группа из бакинского университета, решили нас навестить. Они погрузили в машину всех непоехавших на работу, и вскоре мы оказались у большого костра. Рядом на ветке дерева висел только что освежеванный барашек и другой барашек, уже почти обглоданный. На целине мы жутко голодали. По этой причине я наплевал на зуб с его подлым нервом, отрезал от барашка тонкие кусочки, жарил их на костре и ел про запас на будущее. Никогда в своей жизни я не ел такого аппетитного шашлыка. Две девушки из нашей группы, поехавшие с нами, лопали шашлык с ещё большей жадностью, чем я, наплевав на эстетику женственности, поскольку были перманентно голодными. Я хоть периодически питался щуками. А они ели лишь серые макароны без масла. Наши соплеменники смотрели на нас с жалостью, понимая, что завтра такого праздника у нас не будет. Ещё в машине мы рассказали, что про нас забыли и денег на еду мы не получаем, а трудодни нам не выдают.
После того, как шашлыки заполнили весь наш желудок и пищевод в придачу, после нескольких тёплых тостов с тёплой водкой, мы приятно отвалились, и стали расспрашивать хозяев, как они живут.
Рядом со мной сидел высокий худой парень по имени Али. Он сказал, что проблему с трудоднями они легко решили в первые же 10 дней пребывания на целине. Когда мы живо поинтересовались, как им это удалось, Али рассказал такую историю. В отличие от нас - комсомольцев-добровольцев - они все приехали на целину зарабатывать деньги. Они добросовестно вкалывали первую неделю, но бригадир им записывал по одному трудодню в день, а иногда и в два дня. Поняв, что он попросту ворует их трудодни, они решили разыграть с ним такую шутку. В середине рабочего дня Али сел точить огромный нож. Точил он его долго, периодически с любовью поглядывая на лезвие. Наконец, бригадир не выдержал, подошёл к Али и с разражением сказал, чтобы тот шёл работать, на что Али ему ответил, что пойдёт, как только кончит точить нож. Через пол часа бригадир вновь подошёл к Али и уже в грубой форме накричал на него. Али укоризненно посмотрел на бригадира и сказал, что тот просто неблагодарный человек. Бригадир удивлённо спросил, за что он должен быть благодарным Али. Тогда Али подробно ему объяснил, что ему его товарищи поручили зарезать бригадира за то, что он ворует у них трудодни. По кавказским понятиям, миролюбиво объяснял бригадиру Али, это очень почётное поручение, и он его конечно же исполнит. Но поскольку бригадир не баран, а человек, то Али хочет перерезать бригадиру горло быстро и почти безболезненно, чтобы он не мучался перед смертью. Поэтому он так тщательно затачивает нож. Кончилась эта комедия тем, что бригадир стал им выписывать по 10-15 трудодней в день. Они достали свои книжки, где записываются трудодни, и мы увидели, что всё это на самом деле так и есть.
Заработанные деньги регулярно нам не выдавали: пару раз выдали мелочь - курам на смех. Денег на питание мы не получали два с половиной месяца. Ели макароны, сваренные без масла, паслён, который везде рос, иногда воровали огурцы на огороде, но последнее редко удавалось. Неподалеко был посёлок, где жили цыгане. За год до событий, которые я здесь описываю, вышло постановление об оседлости цыган. В соответствии с этим постановлением цыганам предоставили вновь построенные дома. Они отодрали деревянные покрытия полов, посыпали полы песком и очень хорошо себя чувствовали в новом посёлке, заменившем им традиционный табор.
Цыганам выделили участки земли. Поскольку сельским хозяйством цыгане сроду не увлекались, то, чтобы добро не пропадало, они использовали свои участки под бахчи. Видимо, умные люди посоветовали им заняться бахчеводством, поскольку в условиях Западного Казахстана это был самый простой вид сельскохозяйственной деятельности: посеять семечки и собирать урожай. Первый опыт хозяйствования удался цыганам на славу. Их участки сплошь были покрыты очень сладкими дынями нескольких сортов и огромными арбузами. Не знаю почему, но с цыганами у меня сложились очень хорошие отношения. Может быть они чувствовали, что я отношусь к ним на равных. Мне разрешили раз в день уносить с бахчей такое количество дынь и арбузов, которое я смогу утащить. Если бы кто-то несанкционировано залез на их бахчи, то его прирезали бы самым тривиальным образом. Я раздобыл огромный мешок, загружал его до предела и волок в расположение нашей группы. Так что дынями и арбузами мы питались, как говорится, от пуза.
В нашей группе был студент юридического факультета по фамилии Кравцов. Несколько лет спустя до меня дошли сведения, что он устроился работать прокурором в Перми. Этот высокий широкоплечий парень с добрым лицом был настоящим гением рыболовства. Ничего подобного в моей жизни я больше видел. В Чагане водилось множество щук и гадюк. Гадюки плавали в реке, изящно выгнув головки, словно тёмно-серые кочерги. Что касается щук, то их водилось намного больше, чем гадюк, хотя в прозрачной воде Чагана их редко можно было разглядеть. Но когда Кравцов выходил рыбачить, то, наблюдая за его действиями, можно было подумать, что в Чагане щук больше, чем воды. Кравцов брал ржавый гвоздик, мастерил из консервной банки блесну и выходил с этой самоделкой на берег реки. Я не знаю, как это у него получалось, может быть его руки совершали какого-то рода специальные колебания, понятные щукам, но выйдя рыбачить, через короткое время Кравцов уносил в качестве добычи 15-30 небольших щук. Так было всякий раз, когда Кравцов выходил рыбачить. У нас была небольшая группа масонов из нескольких человек, которые были посвящены в секреты щукопереработки. Кравцов передавал щук поварихе нашей группы, жившей неподалеку. Вечером мы собирались у неё дома. Половину щук она забирала себе, а вторую половину жарила для нас с яйцами и сметаной в огромной сковороде. Один из нас по очереди покупал бутылку водки, и мы, приняв на грудь для хорошего пищеварения, неспешно ужинали щуками. Хотя при тяжелом физическом труде, которым мы занимались, щук, паслёна и дынь с арбузами было недостаточно для поддержания нормального белкового обмена, тем не менее кравцовские щуки очень помогали нам в борьбе за выживание.
На целине было какое-то фантастическое количество тушканчиков, которые, как и местные жители, испытывали чувство глубокой благодарности к руководству советской страны. Когда грузовик с целинниками ехал по степи к месту трудовой деятельности, то впереди врассыпную мчались стаи тушканчиков. Они были похожи на микроскопических пуделей, подстриженных так, как обыкновенно стригут настоящих пуделей. Эти микропудели скакали на задних лапках, неся за собой длинные хвосты с пуделиными помпончиками на конце. Периодически мы ездили в ночное на очистку проса. Обычно ездили по-трое. Нужно было оттаскивать 100-килограммовые ящики проса от веялки и ссыпать его в огромные бурты. Обслуживал веялку мужик с незапоминающимся лицом по имени Егор. Когда веялка работала без перебоев, Егор спал неподалеку. За всё время общения с нами Егор обходился всего несколькими матерными словами, которые он произносил беззлобно, с будничной интонацией. Единственное нематерное слово, которое он умел произносить, это было "Ягор". Так он называл себя, обычно говоря о себе в третьем лице. У меня сложилось впечатление, что этот казахстанский Маугли не испытывал ни малейших неудобств при передаче своих мыслей на расстояние, поскольку с необыкновенным искусством менял интонацию своих матюков, придавая им необходимый смысл. Чаще всего в его устах звучало нейтральное "яботвоюмать".
Однажды, когда веялка вдруг в полночь перестала гундеть, мы разбудили Егора, который, пользуясь полной луной и фонариком, пытался разглядеть, что именно вышло из строя. Обычно он быстро реанимировал веялку, но в этот раз у него ничего не получилось. Он произнёс несколько своих заветных матюков, обозначавших отбой, и с чувством глубокого удовлетворения от того, что поломка оказалась нетривиальной, мгновенно заснул. Когда таскаешь тяжёлые ящики, то жарко, когда сидишь в степи без движений, то холодно. У каждого из нас было по большой дыне на ужин. Мы закопались в тёплое просо, съели свои дыни, оставив шкурки и косточки неподалеку, потом закопались по горло, и так, стоя, сладко проспали до рассвета. Когда мы проснулись, то нашему взору предстала фантастическая картина. Гора проса была вся испещрена следами тушканчиков. Следы находились даже в нескольких сантиметрах от нашего лица. Ни дынных шкурок, ни семечек не было. Видимо этим смелым животным надоело питаться просом и пшеницей, а разрезать дыню и полакомиться ею тушканчики не могли. А тут мы им организовали славный благотворительный ужин.
Как-то мы нашли молодого степного орла с покалеченным крылом. Мы его усыновили и нарекли Чаганом. Более мерзкого и хамского животного я в своей жизни не встречал. Он ходил за нами и больно стукал нас клювом по пяткам. Также, как Егор, он не умел говорить и через наши пятки пытался донести до нас информацию о том, что он голодный. Чаган был постоянно голодным, причём особенно голодным он был сразу же после кормления. После того, как ему давали поесть, он ходил за нами и стучал своим железным клювом по нашим пяткам с особенным усердием.
Один из местных бригадиров был одноногим. Передвигался он на лошади. С лошади он спускался обычно под вечер, когда на лодке переправлялся на островок посреди Чагана косить траву для своего транспорного средства. Как только бригадир доплывал до середины реки, я отвязывал лошадь и скакал на ней по окрестностям. Бригадир видел, как я эксплуатировал его коня и громко орал с середины реки проклятия в мой адрес. Он пытался разыскать меня и дать мне в глаз, но у него ничего не получалось, поскольку я всегда был на чеку.
Любовь к лошадям была моей слабостью. После окончания школы и поехал на ипподром, который располагался в окрестностях Баку и стал упрашивать, чтобы меня взяли в секцию конного спорта. На ипподроме были спортивные лошади, которые отличаются от обычных лошадей также, как инвалидная коляска от гоночного Феррари. Меня спросили, имею ли я опыт, на что я, не моргнув глазом, долго и с пафосом врал. Ничего абсолютно об уходе за лошадьми, о том, как их седлать, как вести себя в седле я не знал. Одна сердобольная девица, посещавшая занятия, рассказала мне, что делать с селом, куда пристраивать уздечку и т.п. Увидев по её глазам, что она хороший человек и меня не заложит, я ей честно во всём признался.
Закрепили за мной толстую гнедую приземистую кобылу по имени Лигроин. Она меня за человека не считала и в первые дни просто не обращала на меня внимания. Я конечно пытался утвердиться в её глазах. Пока я её водил на поводке вокруг бассейна, из которого лошади пили воду, всё выглядело более или менее пристойно. Даже тогда, когда я вскарабкался на неё, она это легко пережила. Но будучи неисправимым нахалом, на 3-4 день я не просто выехал на ней в поле, я поскакал, ощущая себя настоящим ковбоем. Так мы скакали некоторое время, пока не домчались до рельсов узкоколейки, которые ярко блестели на солнце. Моя кобыла испугалась рельсов и резко затормозила, отчего я съехал к ней на шею, потеряв опору в стременах. Ничего умнее я не мог придумать, как начать сильно дёргать за поводок. Тогда моя Лигроинша сказала:"Ну раз так, дуралей, получай то, что хотел!" Она перескочина через узкоколейку и бешенно понеслась. В отличие от Феррари, она на ходу взбрыкивала, но я так сильно вцепился в её шею, что меня было невозможно сбросить. Поняв, что её намёки до меня не доходят, Лигроинша внезапно дала тормоз, поднялась на задние колёса и так тряхнула капотом, что я, сделав в воздухе двойное сальто, приземлился на оба локтя. Если бы не локти, то я бы получил все описанные в медицинских учебниках повреждения, начиная от сотрясения мозга и кончая опущением матки. Локти у меня были разбиты в кровь и потом долго болели. Когда я поднялся, моя кобыла стояла рядом, индифферентно поглядывая в сторону. Тут я сделал по неопытности большую глупость: я взмахнул руками перед её мордой. Она сверкнула налитыми кровью белками и умчалась вдаль, красиво играя своими толстыми бёдрами. Потом сердобольная девица объяснила мне, что размахивать руками категорически запрещено, лошади сильно пугаются. К вечеру я доплёлся до ипподрома, где обнаружил Лигроиншу, гуляющую, как ни в чём не бывало.
На следующий раз я попросил сменить мне кобылу на коня. Мне сказали, чтобы я запрягал Лимона. Я прошёлся по конюшне, нашёл денник с надписью "Лимон", запряг, вывел его из денника и вскочил в седло. Лимон постоял, подумал, неспеша повернулся мордой к конюшне и вдруг с места в карьер помчался назад в ворота конюшни. Если бы я не прижал голову, то превратился бы во всадника без головы. Поскольку я - человек упорный, то вновь вывел Лимона, отвел его на приличное расстояние от конюшни и вскочил в седло. Лимон, как и в первый раз, постоял, подумал и повторил свой фортель. К счастью поблизости никого не было и мой позор никто не наблюдал. Я ещё несколько раз повторял этот номер. В перерывах между скачками в конюшню со всего духа я давал Лимону куски сахара, которые он, подлюга, съедал без малейшего чувства благодарности ко мне, после чего продолжал меня позорить в моих глазах. В конце концов я озверел, далеко отвёл от конюшни коня, вскочил в седло и натянул уздечку. Лимон тоже, видимо, устал от этих однообразных действий: он попросту рухнул на бок. Каким-то чудом я умудрился выпростать ногу и не стать калекой. Я отвёл Лимона в денник и уехал домой.
Потом я ещё пару раз приезжал на ипподром просто пообщаться с лошадьми. Я слегка прихрамывал, сказал, что сильно ударился, подымаясь по лестнице, и никого не запрягал. От доброжелательной девушки я узнал, что Лимонов в конюшне двое. Тот, с которым я экспериментировал, был бешенный. Какие-то у него были временные нейро-гуморальные проблемы. Когда мне сказали запрягать Лимона, то назвали масть коня, а в лошадинных мастях я совершенно не разбирался, на чём и погорел. Сердобольная девушка отвела меня к другому Лимону, который улыбался и ласково смотрел на нас. Девушка сказала: "Лимон, дай язык!" Лимон вытащил огромный язык, на который девушка положила кусок сахара. Заниматься конным спортом я прекратил, но лошадей почему-то полюбил ещё сильнее. Раньше так сильно я любил только ишаков.
Однажды, когда я в очередной раз увёл у одноногого бригадира его коня, я решил продемонстрировать свои способности перед товарищами. Перед зданием школы в землю был врыт очень длинный стол со скамейками, за которым мы ели. С одной стороны стола сидели люди, как я понял, комсомольский актив нашей группы, на другой стороне стола никого не было. Я лихо перескочил на коне через эту часть стола и скамеек, и помчался в степь, сопровождаемый истошными криками возившейся с ужином кухарки - потомственной яицкой казачки: "Жопу как держишь, жопу как держишь!" У меня не было самоучителя езды на лошадях и не было наставника, который мог бы мне объяснить, как нужно сидеть в седле. Я сидел так, как мне сиделось. Кухарка - дама непосредственная - просто не могла перенести вопиющее отклонение от нормы.
Вечером от приятеля я узнал, что приехал на несколько часов какой-то важный комсомольский деятель из Баку, инспектировавший целинников из Азербайджана. В процессе разбора каких-то организационных комсомольских вопросов один мой недоброжелатель настучал на меня не помню на какую тему. Как раз в тот момент, когда я демонстрировал свое конно-спортивное мастерство, разбирался вопрос о том, чтобы отправить меня назад в Баку. Но наш комсомольский руководитель Тофик встал за меня горой, и меня не отослали на родину. (А жаль!). Тофик объяснил свою позицию тем, что я - редактор стенной газеты, выпуск которой никто кроме меня не потянет.
Я умею работать. Однажды в чрезвычайной ситуации я работал трое суток подряд без сна. Но я не- навижу делать пустую, тупую работу, бессмысленную работу. Дисциплина, идущая изнутри меня, и дисциплина, навязанная мне какими-то хмырями, пусть даже одобренными историей или подавляющим числом населения страны, для меня - вещи никоим образом не совместимые. Везде, где я работал, я умудрялся добиваться того, что ходил на работу, когда хотел. Без малейшего ущерба для продуктивности. Скорее наоборот. Я не люблю хитрить ради хитростей и врать ради вранья. Мне это абсолютно не интересно. Но считаю совершенно моральным надуть тех, кто пытается лишить меня свободы. На деле оказывается, что любителей давить на окружающих, надо им это или вовсе не надо, всегда достаточно просто нейтрализовать. Как у слепого повышается вегетативная чувствительность, так и у грубого, эгоистичного и тупого человека обязательно атрофируется какая-то часть природных умственных способностей. Нащупать такие провалы и использовать их - вопрос ума и опыта.
Могут сказать: единожды соврамши, кто тебе поверит? Так скажут люди, которые верят в то, что мораль определяется некими правилами, написанными на земле или созданными на небесах. Нарушил правило единожды - ты уже не девственник. Правила техники безопасности - вещь здравая, осмысленная,основанная на печальном опыте многих людей, и этих правил нужно обязательно придерживаться очень строго. Но правила морали - ничто, если они не приобрели форму естественной потребности, необходимости и, главное, осознания этой необходимости. В Америке нельзя врать. Врать в Америке глупо и невыгодно. В России каждый день оптом и в розницу врёт вся её руководящая верхушка. При этом и американские мамы, и российские мамы вдалбливают детям практически одно и тоже и в одних и тех же выражениях. Можно всю жизнь каждый день бубнить: "не пожелай жены своего ближнего, ни осла его, ни вола его", но когда возникнет неодолимая потребность увести жену своего ближнего, то тут эта заповедь из очень жёсткой станет мягкой-мягкой, податливой, в ней можно будет расковырять дырочку, в которой можно спокойно приютиться, накрывшись покровом специфических обстоятельств. Заповеди и правила нельзя не соотносить со своим естеством, экстрагируя из них то, во что веришь на данном этапе своего развития, и откладывая в сторону то, с чем в душе не согласен.
Я конечно слышал о том, что есть такой писатель - Фазиль Искандер. Но ничего из его произведений не читал. Однажды в газете я прочитал, что в ответ на вопрос корреспондена о том, что он считает главной человеческой добродетелью, Фазиль Искандер ответил:"Чувство благодарности". Я не мог, не способен был так чётко сформулировать эту мысль, но эта заповедь всегда была жива в моей душе. Я с младенческих лет и до сегодняшних дней помню всех, сделавших мне хорошее и всё сделанное мне хорошее. Я всю жизнь выплёвывал, как шелуху от семечек, всё плохое, что мне сделали. Человек может помнить абсолютно точно, в каком месте он эту шелуху выплюнул, но он никогда не наклонится, чтобы её подобрать: зачем? Прочтя это высказывание Фазиля Искандера, я почувствовал его своим братом, хотя ничего из написанного им в то время не читал. Когда я прочёл почти всё, что написал Искандер, я понял, как гениально просто можно описать сущность необозримого многообразия. В этих двух словах уместились все тома его произведений. Вот это - пример заповеди, которой мне хочется следовать всем сердцем.
История стенгазеты такова. На целине я быстро понял, что стал участником событий, которые не имеют ни малейшего отношения к моему естеству. Я не чувствовал ни малейшей внутренней потребности вкалывать. Такая потребность у меня появлялась лишь в редких случаях, когда я работал в коллективе нескольких человек, которые должны были выполнить определенный объём работы. Если я работал плохо, спустя рукава, то тем самым добавлял нагрузку на моих товарищей. В остальных ситуациях я делал всё, чтобы на работу не ходить. Для этого нужно было отпрашиваться у одного из двух начальников - основного начальника всей группы и комсомольского начальника. Они друг друга не выносили на дух и постоянно конкурировали, не забывая улыбаться друг другу. Но главное - это нужно было сочинять причины для невыхода на работу. Делать это было лень. Тогда мне и пришла в голову мысль начать выпускать стенгазету.
Я при первой же поездке в Южный Уральск купил цветных карандашей и плотной бумаги и начал задуманное дело. Первая газета получилась очень интересной, я в ней описал несколько весёлых происшествий, но она вся была выдержана идеологически и в ней обсуждались проблемы повышения производительности труда. Обоим начальникам моя инициатива страшно понравилась, тем более, что стенгазетой можно было отчитаться перед начальством в Баку. В следующем выпуске я немного покритиковал главного начальника. Он был явно недоволен, в то время, как комсомольский начальник пребывал в состоянии перманентного оргазма. Если бы главный начальник был один, то это был бы второй и последний выпуск. Но он уже не мог уничтожить стенгазету, поскольку начальников было двое и комсомольский начальник наверняка бы его заложил.
В третьем выпуске стенгазеты (я их пёк быстро, на одном дыхании) я покритиковал комсомольского начальника. Главный начальник тутже подошёл ко мне и посоветовал завтра не ходить на работу и потратить время с пользой на подготовку следующего номера. В итоге моя деятельность в роли журналиста, редактора, художника, метранпажа и редакционной уборщицы в одном лице начала приводить к результатам, которые я и планировал. Когда я писал про главного начальника что-то хорошее, ко мне приходил комсомольский начальник и советовал завтра не идти на работу. И наоборот. К концу нашего пребывания на целине накопилась толстая пачка стенгазет, которые послужили отчётом о правильно организованной идеологической работе начальников с кадрами покорителей целины, хотя на деле это были отчёты о моей правильно организованной работе с начальниками.
В нашей группе был один мужик, намного старше нас. Он учился на химическом факультете, на который поступил после демобилизации из армии в чине капитана. Был он любителем выпить, если не сказать алкоголиком со стажем. Денег у него в отличие от меня не было или он их тщательно прятал на груди. Я же захватил изрядную сумму денег из дома. Так что первое время он от меня не отлипал и, надо сказать, оказывал на меня определенное влияние своей бывалостью. Каждый день под вечер мы распивали на двоих бутылку водки и шли в степь, разговаривать за жизнь. После того, как я почувствовал, что начинаю привыкать к этой процедуре, я прекратил эти гуляния под легкой мухой. Водку можно было купить в местной лавчонке. В ней продавали соль, спички, слипшиеся конфеты-подушечки и другие такие же жизненно важные субстанции. Кроме того там продавался черный хлеб, мякоть которого была такой консистенции, что предназначалась скорее не для потребления в пищу, а для ваяния скульптур. Продавались там сигареты-полумерки, предназначенные к использованию с мундштуком. Эти сигареты по названием "Южные" были пропитаны грибным мицелием. Курить их было большим мучением. Были там ещё кое-какие продукты, срок годности которых истёк ещё в довоенные годы. Свежей была только водка.
Заправлял лавкой высокий благообразный старик с апостольской бородой по имени Иов. Мы открывали бутылку водки, наливали граммов 50 Иову, за что он выдавал нам стаканы и микроскопический кусочек солёного огурца на закуску. После распития водки мы ещё минут 10 разговаривали за жизнь. Однажды Иов, узнав, что мы химики, сказал, что он слышал, будто есть какое-то вещество, которым некоторые плохие люди травят рыбу. Он слышал, что такую рыбу можно потом есть, поэтому эти звери-браконьеры совершают эти варварские действия в больших масштабах, нанося вред нашей реке Чаган и даже может быть и реке Урал, в которую Чаган впадает. Я сказал, что это вещество - хлорная известь, а технология очень проста. Помещают её в тряпку, туда же кладут немного камней, завязывают, бросают в реку и ловят всплывающую рыбу ниже по течению.
Иов сильно оживился, осознав, что имеет дело со знающим человеком. Дальше состоялся очень нехарактерный для обычного поведения Иова оживлённый диалог между нами.
- Где же эти нехорошие люди достают эту известь? Это что, обычная извёстка?
- Нет, это не обычная извёстка. Это - вещество под названием хлорная известь. Её используют для дезинфекции туалетов. Она убивает микробов. Хлорную известь продают в хозяйственных магазинах.
- И что, в Южном Уральске тоже продают?
- В любом городе продают.
- И любой может купить? Это не запрещенный товар?
- Любой.
- И что, эти варвары кладут известь в тряпочку и бросают в реку? И так просто?
- Да, просто.
- Но раз известью травят микробов, то она должна быть ядовитой? И как после этого люди могут есть рыбу?
- При соприкосновении с водой хлорная известь образует хлор. Хлор - отравляющий газ. Он быстро связывается с биологическим материалом и становится безвредным. Соль, которую вы продаёте, это продукт взаимодействия хлора и натрия.
- А много нужно бросать?
- Это зависит от аппетитов браконьеров.
- Ну примерно сколько нужно бросить, чтобы ведро рыбы наловить?
- Примерно пригорошню.
Получив от меня исчерпывающую информацию об использовании хлорной извести для браконьерного лова рыбы, Иов вновь принял прежний солидный вид и потерял к нам интерес. Напоследок, когда мы уходили, он сказал: "Креста на них нет, на этих варварах! Звери!"
В начале ноября моя целинная эпопея подошла к концу. По дороге домой в поезде я заразился азиатским гриппом. Меня предупредили, что в соседнем вагоне все заболели гриппом, но мне море было по-колено вообще и в частности потому, что я привык спать на земле и был уверен, что никакая хворь ко мне пристать не может. Я сходил в соседний вагон за гитарой, и на подъезде в Баку у меня уже была запредельно высокая температура. Я дал маме все деньги, какие у меня были в кармане и слабеющим голосом попросил купить мне хорошего коньяка. Мама принесла мне коньяк. Я, лежа в постели, выпил его в несколько приёмов, проспал двое суток и, вопреки всем медицинским канонам, через двое суток встал совершенно здоровым.
От дурацкой поездки на целину я получил два больших удовольствия. Первое - это мне вручили Почётную Грамоту за самоотверженный труд на целине. И второе - мне выдали сертификат, свидетельствующий о том, что я являюсь законным владельцем какого не помню количества тонн пшеницы. Я продал этот сертификат на бакинской скобелевской мельнице по смехотворной государственной цене и с песнями прогулял заработанный капитал.

Целина. Рафик.

Как я уже писал в "Беспорядочных воспоминаниях целинника", на целине было голодно, поскольку про нас где-то наверху забыли и не присылали денег на еду. В этом смысле показателен такой случай. Недалеко от нас находилась группа моряков, насколько я знаю, забойщиков с бакинского хладокомбината. Эти парни все, как на подбор, были огромного роста с мощной мускулатурой. Мы общались мало, но впечатление от этих людей у меня осталось самое благоприятное. Они выглядели интеллигентными, несуетливыми людьми широкой натуры. Если мы - в основном люди средних и ниже средних габаритов - испытывали постоянное желание поесть, то можно себе представить, как себя чувствовали эти гиганты, которые в основном питались мясом в неограниченном объёме и, как кто-то мне рассказывал, привыкли пить кровь убиенного ими скота.
У одной из девушек нашей группы пропали деньги. Это всех взволновало в том числе и наших соседей-моряков. В конце-концов они установили, что деньги украл один из их товарищей. Он физически не мог обходиться без еды при своих гигиантских размерах. То, что именно он украл деньги, моряки поняли из того, что обнаружили у него конфеты. Этими конфетами он завершил устроенный себе праздник. После завершения расследования, вся группа моряков собралась в одном месте. Они добились признания в содеянном у своего бывшего товарища, после чего зверски его избили. Я не видел, но говорили, что на нем места живого не осталось. После экзекуции они объяснили ему, что убьют его, если он только появится им на глаза. Несколько дней разоблачённый вор бродил по окрестностям, после чего пропал. Я не знаю о его дальнейшей судьбе.
Я захватил с собой деньги из дома, но, во-первых, они быстро улетучились, а во вторых всё равно покупать еду было негде. Для этого нужно было, используя редкую оказию, добираться до города Южный Уральск. Среди нас была державшаяся обособленной группа из нескольких девушек, которые привезли из дома по несколько чемоданов, набитых продуктами длительного хранения: галетами, рыбными и мясными консервами, даже компотами. Мне довелось как-то издалека увидеть содержание их чемоданов. Про себя я их именовал "старые девы", хотя это были молодые, энергичные и даже излишне болтливые девушки. Среди них выделялась смертельно-рыжая Зоя, которая, чувствовалось, обладала наибольшим авторитетом среди "старых дев". Как я понимал, для полного счастья девицам этой обособленной группы не хватало мужчины, за которым они могли бы ухаживать так, чтобы это напоминало реальную семью, для заботы о которой их вылепила мать-природа.
Я ко всем относился одинаково, и у меня были неплохие, хотя и поверхностные отношения с Зоей, которая поглядывала на меня не без интереса. Я чувствовал, что меня назначили первым кандидатом на роль объекта ухаживания. Я был заводилой, по вечерам нагружал девиц и парней кизяками, мы отправлялись в степь, где жгли костры, пели блатные и патриотические песни, я играл на гитаре, не очень виртуозно, но очень громко и зажигательно, рассказывал анекдоты, которые знал в огромном количестве. Иногда мы пили водку. Часа в 2-3 ночи шли спать. Так было почти каждую ночь. Словом, я обладал заметным авторитетом, и старые девы поставили себе целью усыновить именно меня. Мне, конечно, как и всем, очень хотелось кушать, но менять свободу на еду я не собирался. Эти ухаживания за мной длились довольно долго. Я охотно общался со старыми девами, но под венец никак не шёл.
За процессом приобщения меня к группе старых дев, напряжённо наблюдал со стороны Рафик, коренастый, маленького роста брюнет с большим вьющимся чубом. Я уже не помню в деталях, каким образом старые девы поняли однозначно, что со мной ничего не получится. Это произошло как-то сразу, и Рафик в тот же миг ожил, засветился и стал ползти по направлению к старым девам, используя все возможности, какими его наделила природа. Через очень короткое время я увидел, что Рафик восседает среди старых дев, по-хозяйски расправляясь с едой, расставленной на расстеленном одеяле, все они оживленно болтают и улыбаются. Помню, что я очень порадовался за то, что процесс формирования семьи наконец-то завершился, и мысленно пожелал старым девам с Рафиком всего самого наилучшего.
Туалета конечно же у нас не было. Рано утром все бежали как-бы на физзарядку по направлению к реке. Девушки заворачивали налево за низкий бугорок, где приседали и исчезали из вида. Парни заворачивали направо за более высокий бугорок, где также исчезали из вида и справляли малую нужду. Однажды через некоторое время после того, как Рафик стал членом семьи старых дев, я, встав раньше всех и сделав свои дела до массового выхода людей в туалет, увидел такую сцену. Девицы свернули налево, с ними свернул налево и Рафик, который, как и девицы, исчез из вида. Я понял, что Рафик начал писать сидя.
Многие годы впоследствии в моем внутреннем лексиконе, на котором я общался сам с собой, я использовал выражение "стать рафиком". Смысл этого выражения, я думаю, нетрудно понять.

Целина. Цыганский обед.

В "Беспорядочных воспоминаниях целинника" я рассказывал про поселение цыган, которым построили дома в соответствии с вышедшим незадолго до моего приезда на целину постановлением об осёдлости. Женщины из цыганского посёлка иногда появлялись в расположении нашей группы. С одним парнем из цыганского посёлка по имени Василий мы несколько раз беседовали на всякие темы. Василий - высокого роста сухощавый брюнет, не очень улыбчивый - работал шофером. Был он человеком серьёзным, обстоятельным. Его интересовали самые разнообразные вопросы, ответы на которые он нигде получить не мог. Я, как человек городской, регулярно читавший газеты, был ему интересен.
Таких, как Василий, среди цыган было мало. В основном они были похожи на привычных нам цыган. Женщины предлагали погадать, правда не неназойливо, детишки хвастались друг перед другом золотыми изделиями - часами, цепочками, серьгами и т.д. Младший брат Василия - Лёша - целыми днями гонялся на двухколесной бричке. Был он совершенно непохожим на Василия: блондин с редкой растительностью на лице, склонный к полноте. Старшего брата Василия не помню. Дядя Василия - сухощавый, невысокого роста, ещё не старый мужчина с подвижным лицом - был мастером на все руки.
Из Баку я кроме одежды практически ничего не захватил. Но накануне отъезда на целину я как-то зашёл в охотничий магазин и купил там складной стаканчик. Этот складной стаканчик был отличной ручной работы. Он складывался так, что практически не занимал места в кармане, в сложенном виде он был не более двух сантиметров толщиной, а в разложенном состоянии вмещал в себя более 100мл жидкости. На внешней стороне стаканчика были выгравированы сцены из охоты. Как-то дядя Василия увидел у меня этот стаканчик и ошалел от восторга. Тогда-то я по- настоящему понял, что означает слово "выцыганить". Дядя появлялся по нескольку раз в день и каждый раз предлагал новые варианты обмена на мой стаканчик. Он предлагал меня до отъезда стричь и брить, предлагал мне пошить красную рубашку, какую носят настоящие цыгане. Делал множество заманчивых предложений, но мне самому стаканчик очень нравился, а с тем, что мне однажды понравилось, будь то предметы или люди, я уже расстаться не могу. Двадцать с лишним лет назад я купил маленький перочинный ножик, сделанный в Швеции, и ношу его в кармане все эти годы. Когда я вдруг обнаружил, что потерял свой ножичек, я просто напросто не мог успокоиться. В ближайшем магазине я мог бы купить перочинные ножики любых размеров и фасонов, невероятно красивые, любой формы. Но потерю моего старого друга-ножичка я переносил очень болезненно при том, что это было болезненное состояние не жлоба, который переживает потерю любого вида своего имущества, а состояние человека, переживающего потерю маленького друга, к которому привык. К счастью, ножичек некоторое время спустя я обнаружил под сидением машины. К складному стаканчику я тоже быстро привык, поэтому не хотел с ним расставаться. Но дядя Василия меня уделал по всем правилам цыганской науки. Однажды в очередной приход дяди я достал из кармана стаканчик, передал его ему в руки и на вопрос "что я хочу в замен" ответил, что я хочу, чтобы он перестал меня мучить. Дядя удалился в полном восторге и потом почему-то избегал попадаться мне на глаза.
Василий, с которым мы продолжали поддерживать товарищеские отношения, как-то сказал мне, что приглашает меня пообедать у него дома. Я был польщён, зная, что цыгане неохотно общаются с посторонними на подобном уровне. В назначенный день я пришел в дом к Василию. Все расселись на П-образную скамейку вокруг низкого стола, врытого в землю. В доме пол был посыпан песком. За столом уселись дети и три женщины, одна из которых - молодая красивая цыганка - была, видимо, женой Василия. Минут 10 мы поговорили на разные местные темы, причём дети и женщины молча смотрели мне в рот. Потом Василий дал знак молодой цыганке и через несколько минут она вместе с одной из женщин внесла и поставила на стол огромный круглый котел с супом. Этот суп был почему-то зеленоватого цвета, хотя собственно зелени в котле было мало. Помню на поверхности супа было много целых зеленых луковиц. Из супа торчала огромная баранья ляжка. Все посмотрели на Василия, и он знаком дал команду начинать. Каждый (кроме меня) облизал деревянную ложку и мы начали перекачивать суп из котла в желудки. Я с детства обожаю готовить, в кулинарии кое-что понимаю, ел много очень вкусного в своей жизни, но такого вкусного супа я никогда не ел. Я всё пытался понять, каким образом удалось его сварить таким вкусным, но ничего необычного в котле не было.
Когда в котле ничего не осталось кроме бараньей ляжки, Василий вытащил её, отрезал себе висевшим на поясе ножом довольно большой кусок мяса, затем вручил мне в руки нож вместе с бараньей ляжкой. Никогда я не был в таком идиотском положении. Я держу эту здоровую ляжку, а дети и женщины уставились, не отрывая глаз, на это сокровище, с которым я не знаю что делать. После небольшой заминки, я водрузил ляжку обратно в котёл, отрезал себе небольшой кусочек мяса, сказав, что я уже сильно наелся. Несколько секунд длилась неподвижная сцена: дети и женщины молча смотрели на ляжку. Потом Василий подал знак и ... через несколько минут от ляжки осталась только чистая отполированная кость. Этот цыганский обед я до сих пор помню до малейших деталей. Суп был действительно необыкновенно вкусный.
Вскоре произошло трагическое событие. Дядя и два брата Василия ограбили ювелирный магазин в Южном Уральске. В предрассветное время они вышли на дорогу с мешком награбленного и остановили грузовик. Они предложили шоферу грузовика необычно большие деньги за то, чтобы он их довез до определенного места. Это, а также некоторые другие ньюансы вызвали у шофёра подозрение. Когда он проезжал мимо посёлка, в котором жил, то остановил машину и сказал, что должен сбегать домой и предупредить жену, что задержится. В посёлке он зашел в дом местного милиционера и рассказал ему о своих подозрениях. Милиционер уже позавтракал и был отдет в милицейскую форму. Он сменил милицейское галифе на гражданские брюки, накинул на себя гражданский плащ, который застегнул под горло и отправился вместе с шофером к машине. Цыганам шофер сказал, что должен по дороге подбросить брата к больной родственнице, на что цыгане нехотя согласились. Милиционер сел в кузов. Спустя какое-то время ему захотелось курить, он полез во внутренний карман плаща, забыв, что плащ накинут на милицейский китель. Один из цыган увидел милицейскую форму и выстрелил в милиционера. Затем они остановили машину, убили шофёра и уехали. Через неделю всех троих поймали. Всё это время цыганский посёлок выглядел вымершим. С Василием после этого случая мы больше не виделись.

Трое в яхте и дохлая стерлядь

Однажды мы поехали большой компанией отдохнуть пару дней на берегу Волги. Добрались почти что к ночи, переночевали в палатках и, проснувшись на рассвете, обнаружили, что расположились рядом с базой отдыха какого-то завода. В палатке вместе со мной был мой хороший знакомый по имени Рудик и абсолютно незнакомая мне девушка по имени Лида. Судя по всему, девушке было не менее 20 лет, но она была невероятно миниатюрной. Нет, она не была лилипуткой, но была очень низкого роста, худенькая с мальчишеской причёской.
С Рудиком я был неплохо знаком. Пару раз он меня приглашал в гости. Был он человеком внешне степенным, говорил с расстановкой, худощавый, смуглый, среднего роста. Но у меня почему-то сложилось впечатление, что внешность его находится в коренном противоречии со внутренним содержанием. В его поведении порой внезапно проскальзывали невероятно яркие искорки, которые никак не могли быть высечены из его равнодушного тела. Он жил в доме тестя. По некоторым мелочам я заключил, что и его жена, и её родители в жесткой форме задали ему линию жизни, которая ему была весьма некомфортна, но, как человек благоразумный, он не испытывал ни малейшего желания сопротивляться тотальному давлению родных и близких.
Однажды он пригласил меня на день рождения. В одной из комнат был накрыт шикарный стол. Поскольку я пришёл раньше всех тех гостей, которые были нашими сверстниками, то чувствовал некоторую несуразность торчания рядом с незасаженным столом. Я перешёл в соседнюю комнату и увидел несколько пышно наряженных тёток, которые сидели на длинном диване, устремивши обожающие взгляды на рудикиного тестя. Тот им что-то рассказывал, усевшись на стуле, вплотную придвинутом к дивану. Тесть - крупный мужчина - был одет в дорогой костюм, на нем была накрахмаленная сорочка и красивый галстук. От скуки я взял стул и сел неподалеку от этой компании. Тесть говорил без остановки очень приятным обволакивающим голосом. Тётки его напряжённо слушали. Рассказывал он что-то о своей работе в городской администрации и рассказывал, видимо, очень завлекающе.
Через некоторое время я заметил, что в соседней комнате появились гости - наши с Рудиком общие знакомые - и пошёл к ним поболтать. Я сказал Рудику, что у него очень интересный тесть, в ответ на что он меня спросил не заметил ли я чего-нибудь очень необычного. Когда я сказал, что не понимаю, о чём меня он спрашивает, Рудик мне сообщил, что после каждого слова тесть говорит "ёб вашу мать". Я ему не поверил, вернулся в соседнюю комнату и обнаружил такое, чего ни до того, ни после того больше никогда в своей жизни не встречал. Действительно, после каждого слова изо рта тестя выкатывался круглый мякиш мата. Если бы не рудикина наводка, я бы никогда не смог идентифицировать эти матюки тестя. Про мат Рудик мне рассказал мрачным голосом и без улыбки, приличествующей описанию столь экстравагантного сочетания площадного мата с гражданственным пафосом в присутствии напудренных тёток, ловивших каждое его слово. Словом, я ещё раз убедился, что интуиция меня не подводит и Рудик живёт не в своей тарелке. Жена его - жилистая девица с неискренним взглядом - утопила его жизнелюбие в прозе жизни.
В то утро было достаточно тепло и мы ходили в трусах и босиком. Лида тоже была в трусах и в бюстгалтере, единственным назначением которого было доводить до сведения окружающих, что она - человек женского пола. Мы с ней бродили по мелководью и пытались выяснить, куда делся Рудик. Через пол часа Рудик появился. На бечевке он тащил за собой миниатюрную яхту с одной мачтой и треугольным парусом, такую маленькую, что она казалась увеличенной копией модели, сделанной в судостроительном кружке дома пионеров. Рудик непривычно светился. Он объяснил нам, что взял напрокат яхту у сторожа базы отдыха всего за поллитра спирта, и предложил нам взобраться на яхту. Мы послушно переместились на эту увеличенную модель, которая при этом заметно погрузилась в воду. Было начало седьмого утра и я робко высказался по поводу того, что не мешало бы сначала позавтракать. Но Рудик махнул на меня рукой, внезапно выпрыгнул, столкнул яхту на мелководье и куда-то убежал. Вернулся он с поясом, на котором в ножнах висел здоровый тесак. Он передал пояс Лиде и сказал, что она теперь будет юнгой на корабле, а тесак понадобится, если придётся рубить мачту.
На всё происходящее мы с Лидой взирали с вялостью олигофренов до того момента, пока Рудик не столкнул яхту в воду. Как только он взобрался на неё, ветер надул парус и мы в одно мгновенье оказались метрах в 100 от берега. Тут Лида явно очнулась от оцепенения и тихо мне сказала: "Вы знаете, я плавать совсем не умею", на что я ей ответил, что хорошо плаваю всеми стилями, но на расстояние, не превышающее 30-40 метров. Мы оба одновременно посмотрели с надеждой на Рудика. (Как потом я выяснил, Рудик плавал не намного лучше меня). В данный момент он весь лучился энтузиазмом, чувствуя себя совершенно свободным человеком - эдаким альбатросом, воспарившим над буднями жизни, и поминутно произносил одну и ту же загадочную для меня и Лиды формулу: "Будем двигаться галсами".
Не буду описывать детали пережитого нами ужаса. В этом месте Волга была шириной в 2-2.5 километра. Наши усилия заставить яхту повернуть назад не давали абсолютно никаких результатов кроме того, что пару раз мы чуть не вывалились в воду. Когда мне Рудик предложил взять управление яхтой в свои руки, я объяснил ему, что понятия не имею, как это делается. Он как-то очень странно поглядел на меня и начал экспериментировать с парусом. Через пол часа яхта не только неслась к противоположному берегу, но порой на мгновение поворачивала вправо, в результате чего нас сносило вниз по течению. Мы выскочили на фарватер и с ужасом обнаружили, что на нас прёт огромный пароход. Одно дело наблюдать за пароходами с берега, другое дело, когда на тебя прёт бело-черная громадина. До сих пор удивляюсь, как наша яхточка умудрилась улепетнуть от парохода. Я не оговорился: в течение первого часа яхта жила собственными мозгами, не обращая ни малейшего внимания на наши усилия освоить элементарные приёмы управления этим водоплавающим. Когда я понял, что вероятность того, что семья меня больше никогда не увидит, достаточно велика, то я взял инициативу в свои руки. Я манипулировал парусом, яхта делала умопомрачительные виражи, порой касаясь парусом поверхности реки. Но ветер дул с такой силой, что при всех моих маневрах нас упорно сносило к другому берегу. Ко всем неприятностям небо затянулось серыми облаками, стал накрапывать дождь и мы стали выстукивать зубами дробь. Время от времени я погладывал на Рудика, и у меня закрадывались мысли, что он ни с того, ни с сего помешался. Глаза у него светились счастьем, он улыбался каким-то своим мыслям. Я подумал, что он просто вовлёк нас в акт коллективного самоубийства, а это не входило в мои планы: мне через неделю нужно было сдавать отчёт. Лида беспомощно улыбалась улыбкой человека, который сел не на тот поезд.
Через 6 часов мы пристали к противоположному берегу. Голод нас душил. Свежий речной ветер сделал своё дело, и первое, что мы, не сговариваясь, сделали, пристав к берегу, - замерли, уставившись на расположившуюся на песке компанию, которая пила водку, закусывая чёрным хлебом и огромными сопливыми солёными огурцами. Надо отдать должное Лиде - она держалась молодцом. Беспомощная улыбка, которая блуждала по её лицу, ещё больше подчёркивала героизм этого человека, которого на утренней прогулке тёмные силы подняли и понесли в страшное неведомое. Рудик, как был счастливым идиотом, которому приделали крылья и вознесли над асфальтом примитивного человеческого существования, таким идиотом и оставался. Я же лёг на песок, закрыл глаза и прошептал, что теперь буду жить здесь и никуда не поеду.
Тем временем погода переменилась, выглянуло солнце и наступило полное безветрие. Рудик постоянно слюнил указательный палец, поднимал руку высоко над головой и радостно сообщал, что теперь ветер будет дуть в наш парус так, как нам нужно. Через часа полтора я сдался. К тому времени я полностью созрел, чтобы сыграть в рулетку: нажраться до отвалу или утонуть. И мы поплыли назад. Произошло что-то невероятное: наша яхта с некоторой ленцой, но с большим упорством тащила нас к нашему родному берегу. К шести часам вечера мы ступили на берег, Рудик оттащил яхту на базу отдыха, а мы поплелись к группе наших товарищей, расположившихся около остатков костра. Нам вручили буханку глинистого хлеба и пол ведра ухи. Мы схватили деревянные ложки и с горящим взором принялись переносить уху из ведра в желудки. Через несколько минут появился Рудик и присоеденился к нам.
Наши товарищи, не отрываясь, смотрели, как мы разделываемся с ухой и хлебом. Один из них по фамилии Виленчик, который слыл в нашей среде неисправимым юмористом, загадочно улыбался, обдумывая очередную хохму. Пол ведра ухи, которые мы поглотили, сделали нас неподъёмными. Мы перекатились на бок и застыли, прислушиваясь к телу, которое с лёгким урчанием метаболизировало жиры, белки и углеводы, зародившиеся в глубинах великой русской реки, в которых мы только по счастливой случайности не обрели вечный покой. Когда пища немного продвинулась по направлению к выходу, и Рудик смог внятно произносить слова, не заглушаемые громкими рыганиями, он рассказал, что сторож, выдавший яхту, встретил его с нежной улыбкой на лице. Он сказал, что за всё время, что он здесь живёт, никогда не видел такого виртуозного управления яхтой. Виленчик задумчиво посмотрел на Рудика и сказал, что особенно его поразило, как мы лихо вывернулись от парохода. Ему уже показалось, что мы будем плыть по реке, как та дохлая стерлядь, из которой была сварена уха. Мы с Лидой слушали трёп Виленчика в пол уха, никак не реагируя и не засыпал только потому, что боялись простудиться. Рудик же вскочил на ноги, с неожиданным проворством схватил Виленчика за горло и стал орать: "Какая дохлая стерлядь!? Какая дохлая стерлядь!?" Виленчик прохрипел, что не сможет ничего объяснить пока Рудик его держит за горло. Когда Рудик на мгновение выпустил его из железных тисков, Виленчик вскочил и, бегая по кругу от Рудика, стал рассказывать, что они плыли на шлюпке и увидели несколько дохлых стерлядей, которые плыли по течению. Видимо, стерляди лишились голов, оказавшись под плавающим средством с мотором. Они выловили дохлых стерлядей и сварили уху. Погоня кончилась тем, что Рудик свалился на песок, мучимый позывами к рвоте, а рядом на корточках сидели наши товарищи и причитали: "Он же пошутил, он же пошутил!"
Недели через две, обсуждая с Рудиком наше плавание на яхте, я понял причину рудикиного оптимизма. Не помню точно, но кажется в десятом классе я записался на секцию гребли. Занятия проходили в бакинском яхтклубе. Сторожем яхтклуба состоял невероятной величины человек, больной акромегалией (слоновьей болезнью). Звали его Гулам. Он целыми днями сидел неподвижно в огромном плетённом кресле. У некоторых посетителей яхтклуба была излюбленная шутка. Уходя, они громко говорили: "Гулам! Гудбай!" Гуламу кто-то внушил, что "гудбай" - это самое изощрённое ругательство из всех, что существуют на свете. Гулам вскакивал со своего кресла и переваливаясь топал за насмешниками с криками: "Анунду гудбай, атунду гудбай", что в переводе с азербайджанского на русский означает: твоя мать гудбай, твой отец гудбай.
В один из дней я, ничего не подозревая, шёл по направлению к выходу, когда увидел, что за мной гонится Гулам. Я побежал и в воротах сбил человека с ног. Этим человеком оказался мой сосед по дому Алик Кулиев, который был старше меня на несколько лет. Он объяснил Гуламу, что я здесь не при чём, и предложил мне поплавать на его шверботе. Мы поплавали с часа два, в течение которых Алик мне рассказывал кучу всяких вещей про парусный спорт. За пол года до этих событий у нас Рудиком зашёл разговор о парусном спорте, когда мы смотрели парусную гонку по телевизору. И я очень подробно стал рассказывать Рудику всё то, что узнал от Алика. То, что швертом называется выдвижной киль, который позволяет плоскодонной яхте плавать по мелководью. И множество других премудростей из области парусного спорта. Говорил всё это я с обычным для меня апломбом и, видимо, Рудик в эти мгновения буквально замечтал поплавать на яхте, ведомой рукой такого опытного моряка, каким я, не желая того, ему передставился. Вот мы и поплавали.

Что я их кушать буду, что ли?

Отец мой работал заведующим с/х отделом Азербайджанского Телеграфного Агентства (АзТаГ). В те времена ТАССовскую информацию мало кто покупал, включая и страны третьего мира. Информация была обычно сильно политизированной, и от этого шарахались. Но информация об азербайджанских долгожителях с фотографиями продавалась исключительно хорошо. Поэтому в дни рождения Махмуда Айвазова и Ширали Муслимова корреспонденты и фотографы в обязательном порядке навещали этих деятелей, которым приписывал столько лет, чтобы весь остальной мир писал кипяточком. За эти мероприятия отвечал с/х отдел АзТАГа. Я не хочу обсуждать сам факт столь умопомрачительного долгожительства. Восточных людей очень часто проносит мимо остановки и они этого не замечают в порыве возбуждения. У нас дома как-то была плечистая тётка 40-45 лет, которую, судя по "паспорту", заверенному серьёзными государственными инстанцими, Ширали Муслимов слепил, будучи далеко за 100.
Незадолго до очередного дня рождения Ширали Муслимова в редакцию с/х отдела пришла бандероль от японского учителя, в которой находились изумительные фотографии Фудзиямы в количестве 30 штук и тёплое восторженное письмо с пожеланиями здоровья замечательному долгожителю планеты. Корреспондент, который приехал к Ширали Муслимову делать фоторепортаж, достал из упаковки фотографии Фудзиямы, разложил их веером, передал в руки виновника торжества и приготовился переводить письмо японского учителя. Ширали Муслимов посмотрел мельком на фотографии, бросил их на стол и сказал: "Что я их кушать буду, что ли?" Так фотографии Фудзиямы стали моей собственностью. Я на них очень часто любовался.

Рассказы о животных для внучки Сонечки. Часть 1.

Обо всем понемногу.
Я живу в Аризоне, занимаюсь разработкой новой гипотезы о происхождении жизни на Земле и доказательством того, что все природные системы имеют доменное строение. Я - автор 200 научных публикаций и почти полусотни изобретений.
У моего старшего сына Лёни и его жены Кати, которые живут в Москве, четыре года назад родилась дочка Сонечка, очень красивая и необыкновенно смышлённая. С Лёней и Катей меня связывает очень много общего. Это огромное счастье иметь таких детей. Из многочисленных их положительных качеств для меня особо важно сильно развитое у них чувство благодарности - именно то, что по моему убеждению сделало из обезьяны человека. Лёня каждую неделю звонит мне в Аризону, мы с ним говорим обо всём на свете по два часа подряд.
Месяц с лишним назад я поговорил по телефону со своей внучкой и понял, что я обязан принимать активное участие в её воспитании, в развитии её интеллекта. Своё имя она получила по традиции от своей прапрабабушки Сони, которую вместе с мужем в Херсоне повесили гитлеровцы. Все девочки, которые рождались в нашей семье после войны, были Сони. Моя любимая сестра Соня сейчас живёт в Израиле.
Хотя я уехал из России 17 лет назад - срок вроде бы не такой уж большой, но то, что я узнаю об этой стране из интернета, меня просто поражает. До меня не доходит, каким образом большАя часть населения превратилась в записных идиотов с исковерканной моралью. В стране поголовной грамотности большинство людей не имеет понятия о том, что почти всё, что их окружает в быту и на работе от мобильных телефонов, телевизоров, стиральных машин, пылесосов, компакт-дисков, видеопроигывателей, дискотек и т.д. до лучших в мире образцов отечественного вооружения своровано, слизано, в крайнем случае "позаимствовано" у США или их союзников в Европе. Об этом почти 50 лет назад очень подробно писал академик А.Сахаров в "New York Times". Список этот был огромен и тогда, хотя с того времени было своровано или "позаимствовано" во много раз больше. Если бы эти представители коммьюнити поголовной грамотности не были бы стерильно тёмными, их бы охватил невыносимый стыд за то, что они стали жертвами напёрсточников и непонятно за что долгое время ненавидели американцев. Таких пламенных трибунов, как Михаил Леонтьев или Проханов здесь я не имею ввиду, поскольку первый - заурядное дерьмо, которое гордится тем, что перебивает все нормальные запахи, а последний - просто безнадёжно больной человек без надежды на выздоровление.
По моему глубокому убеждению отношение к домашним животным является очень важной характеристикой личности человека. Одним из показателей исковерканной морали является ситуация с бездомными животными в Москве, которых по самым скромным подсчётам насчитываются десятки тысяч. Эта ситуация, являющаяся отражением особой духовности великого русского народа, о которой постоянно распинаются записные путинские пропагандисты, возникла как прямое следствие захвата власти хунтой уицраоров, о которых писал в своей "Розе мира" Даниил Андреев. Короче, я подумал, что самым большим моим вкладом в воспитание внучки были бы рассказы о животных, которых мы в нашей семье очень любим и которые в Америке пользуются правами человека.
Первые рассказы я написал по воспоминаниям детства. Вскоре я понял, что мне очень трудно будет писать для четырёхлетней, хотя и исключительно смышлённой внучки. После некоторого размышления я пришёл к следующему решению. По моим наблюдениям люди альтернативно делятся на две группы. У одних большое количество непонятных вещей, с которыми они сталкиваются, вызывает депрессию, подавляет их волю. У других - наоборот - является лучшим стимулом для умственного развития. А Соня по моим наблюдения относится именно ко второй группе людей. Поэтому я решил, что буду писать максимально приближённо к уровню четырёхлетней девочки, но не буду себя ограничивать детским словарным запасом и придерживаться облигатного сюсюканья.
Сейчас у меня жуткое количество работы. Как немного полегчает со временем, я заведу разделы, посвящённые моим научным интересам. Эти разделы будут написаны по-английски, но мои письма внучке по определению должны быть написаны по-русски.
..........
Дорогая Сонечка, я получил огромное удовольствие от разговора с тобой. Поскольку ты мне обещала спеть песенку только тогда, когда я приеду, то я сделал большой ящик с дырочкой и буду бросать туда монетки. Как только наберётся полный ящик монеток, я куплю билет на самолёт и прилечу к тебе.
Мне твой папа рассказывал, что ты сумела погладить дикую белочку. Конечно не все могут погладить белочку. Для этого нужно уметь действовать очень быстро. Ты - просто молодец. И мне очень нравится, что ты любишь животных. Люди, которые не любят животных, не любят и других людей. Твоя тётя - моя жена очень любит наших животных и очень всегда заботится о них. Даже когда она приходит вечером домой с работы, очень уставшая, то первым делом она гладит наших собачек и здоровается с попугаем. Наши собачки удивительно точно знают, когда она приедет. Весь день они спят непробудным сном, но за минуту до её приезда перебираются к двери. Они танцуют на задних лапках перед дверью и тихо повизгивают. Днем они могут не хотеть кушать. Но раз приехала их любимая, то у них тутже появляется аппетит. Фуськин подходит ко мне, бьёт меня два раза лапкой по ноге, отходит на один шаг, смотрит мне в глаза и говорит глазами: Ты разве не знаешь, что ОНА уже приехала? Я послушно иду к холодильнику и даю ему еду.
Конечно, больше любить нужно тех, кто слабее тебя. Слабым очень приятно, когда их любят. Но быть сильнее - это не значит быть более высоким, с большими мускулами. Человек может быть с большими мускулами, но быть очень слабым. Например, он может очень любить свою дочку, а дочка может его не слушаться, делать всё назло. И человеку становится очень плохо, потому что он может поругать дочку, даже нахлопать её по попке, но он не может жить без её любви. А раз так, то он слабый. Т.е. дочка сильнее его, и должна понимать, что его нужно любить даже больше, чем он её любит. Твоя мама говорила мне, что ты очень хороший человек. Мне было очень приятно это слышать.
Наверное не всё, что я тебе буду писать, будет тебе понятно. Но ты всегда можешь спросить о непонятных вещах маму, папу или бабушку. А потом, ты знаешь: это очень здорово, что тебе будет что-то непонятно. Когда получают письма, в которых все понятно, то их откладывают в ящик и быстро про них забывают. А вот, когда непонятно, то достают их и перечитывают. Так что я надеюсь, что мои письма ты будешь перечитывать и когда вырастишь.
Когда в семья рождаются дети, то родители стараются их научить разным полезным вещам, например, петь песенки, играть на музыкальных инструментах, декламировать стишки, считать, читать, работать на компьютере. Но есть такие вещи, которым их родители не могут хорошо научить. Они должны учиться сами по мере того, как они взрослеют. Одна из таких очень и очень важных вещей - это умение разбираться в людях. Это приходит не сразу, но это приходит только тогда, когда маленькие растущие люди начинают понимать, что это самое важное знание в их жизни.
Люди только с виду похожи друг на друга: руки, ноги, голова... На самом же деле люди очень отличаются друг от друга. Есть среди них такие, которые любят только тех, кто сильнее их. Это очень опасные люди и называются они "рабами". Есть и такие люди, которые любят только тех, кто слабее их. Тех же, кто сильнее их, они или ненавидят или боятся и делают вид, что любят. Короче, люди очень разные, с очень разными характерами и умение узнавать, какой характер у того или иного человека - это очень важное знание, без которого трудно жить.
Животные также, как и люди, имеют очень разные характеры. Они могут быть очень благодарны человеку за то, что он их кормит, заботится о них. Но среди животных почти не бывает рабов. А многие из них умеют любить намного красивее людей.
Долгое время люди думали, что животные ничего не понимают. Это от того, что им хотелось быть умнее, чем они есть на самом деле. А в последнее время учёные всё больше начинают понимать, что животные умеют думать, они умеют различать плохих и хороших людей, умеют обижаться и быть благодарными. Когда мне было столько лет, сколько сейчас тебе, нас с бабушкой позвали соседи и сказали, что мы можем взять себе домой одного из пяти котят, которые родила ихняя кошка. Четыре котёнка были черные-пречерные, а пятый был серый с цветными пятнами. Когда меня спросили, какого я котёнка хочу взять, я сказал, чтобы их положили на стул, и тот, который первый спрыгнет, будет мой. Первым спрыгнул пестрый. Я назвал его Василием. Он прожил у нас 15 лет. Вскоре началась война. Мой папа уехал на войну воевать. А мама очень много работала, чтобы у нас была еда. Мама приходила домой очень поздно ночью. Война шла четыре года. Всё это время Васька ходил каждую ночь встречать мою маму. Мы жили на третьем этаже огромного дома. Из-за того, что шла война, ворота нашего дома вечером закрывались. Чтобы попасть в дом, нужно было разбудить дворничиху Фатьму. Васька каждую ночь сидел у ворот и ждал, когда Фатьма откроет маме ворота. Потом он провожал маму домой и шёл на всю ночь гулять со своими друзьями-товарищами. Васька очень любил всех членов нашей семьи, очень любил маму, хотя она и не кормила его: она всё время пропадала на работе, но больше всего всё же он уважал мою бабушку - твоего папы прабабушку. Бабушка была замечательным человеком и относилась к Ваське, как к такому же члену семьи, как, например, я. Васька всё это понимал и ценил. У нас на кухне было окно, состоящее из многих маленьких окошечек. В одном из этих окошечек стекло было разбито. Васька под утро приходил усталый с гуляния и через эту дырочку залезал на кухню. Поскольку он, видимо, очень весело проводил время со своими друзьями и подругами, а в нашем доме жило не меньше ста кошек и котов, то возвращался он домой очень голодный. В те времена никаких холодильников ещё не продавали. Бабушка каждый вечер жарила котлеты в большой сковороде, накрывала их крышкой и оставляла на кухне на столе до утра. Васька сидел около сковороды и мучился: так сильно он хотел кушать. Потом нервы у него не выдерживали. Он высовывал на одной лапе коготь и поднимал им крышку сковороды, а когтем другой лапы вытаскивал из ковороды котлету. Он быстро съедал эту котлету, и тут его сразу же начинала мучить совесть. Хотя обычно Васька мог запросто съесть четыре-пять котлет зараз, он никогда не съедал две котлеты: только одну. После этого он вылезал через дырочку в окне и шёл во двор мучиться своей кошачьей совестью.
У нас в квартире было два входа-выхода. Один на улицу, а другой из кухни во двор. Его называли чёрный ход. Если открыть дверь кухни, то дальше была длинная площадка с перилами, чтобы не свалиться во двор, соединяющая две половины нашего дома. Утром бабушка начинала готовить еду и открывала настежь кухонную дверь. Васька всегда лежал на площадке и делал вид, что он крепко-прекрепко спит, ничего не видит и ничего не слышит. Как ты понимаешь, совесть его продолжала мучить. Бабушка сразу обнаруживала, что Васька украл котлету. Вернее, она делал вид, что обнаружила. На самом деле эта история повторялась каждую ночь, и бабушка наверное нарочно оставляла сковороду на кухне, чтобы Васька мог поесть. Когда бабушка открывала дверь, Васька чуть-чуть приоткрывал один глаз, а потом быстро закрывал, чтобы никто не понял, что он на самом деле не спит. Тут бабушка начинала его отчитывать (наверное понарошку): "Как тебе, Вася, не стыдно таскать котлеты со сковороды? Я же тебе никогда не отказывала в еде..." и т.д. Но Васька же не умел говорить. Если мы мог, то сказал бы: "Бабушка, я знаю, что ты добрая, но я ведь умирал от голода, я же не мог терпеть." Но поскольку Вася не умел говорить, то он ещё крепче зажмуривал глаза и делал вид, что спит. В конце концов бабушка произносила одну и ту же фразу о том, что на этот раз она его прощает. Как только она эту фразу произносила, Васька открывал глаза, подтягивался, делал вид, что зевает и очень важно шёл домой. Надо сказать, что Васька из маленького котеночка очень быстро превратился в огромного котищу. Я таких больших котов больше никогда в жизни не видел. Он был очень тяжёлый, у него было большое широкое лицо и огромные глаза. Он так важно шёл в дом, что можно было подумать, что он простил бабушку, а не она его.

Рассказы о животных для внучки Сонечки. Часть 2.

Дорогая Сонечка,
Тебе мама наверное уже рассказывала о том, что кроме живых существ, которые можно увидеть и потрогать руками, вокруг нас находится множество микробов, которых мы не можем видеть из-за того, что они очень маленькие. Среди них есть вредные и злые, которые вызывают болезни, но есть и полезные, которые, например, превращают муку в хлеб, молоко в сыр, виноградный сок в вино. Разных микробов намного больше даже, чем людей и животных. Узнавать злых и добрых микробов очень важно, и я занимался этим делом. Однажды я изучал, какие микробы живут на собаках. А один человек, который был большим начальником над учёными сказал, что раз он так хорошо нам помогал, подарим ему красивую собаку.
В Москве в одном месте люди изучали поведение собак. У них было тридцать собак, которые были хортыми борзыми. Это очень редкая порода собак, чтобы они не умерли за ними нужно ухаживать, как за маленькими детишками. Это высокого роста собаки, на высоких тонких ногах, на вид страшно худющие, у них очень тонкая, длинная морда и короткая шерсть.Изо рта у них торчат огромные зубы. Это - охотничьи собаки. Их люди специально вывели для охоты без ружья. Хортые борзые могут бежать быстрее автомобиля. Они совершенно бесстрашные, ничего не боятся. С ними даже охотятся на волков. Охотник, увидев волка, выпускает двух борзых собак. Они быстро догоняют волка и бегут рядом с ним с двух сторон. Потом одна из собак делает быстрый рывок, хватает волка за шею и валит его на землю, а другая собака хватает своей пастью его за горло. С хортыми борзыми охотятся еще на лис и на оленей. Но борзые не только любят охотится. Они очень сильно любят людей и превращаются в настоящих друзей человека, живут с ним вместе, как члены семьи.
Я приехал в то место, где были эти собаки. Все они были белой масти. Когда я их увидел, то страшно обрадовался: никогда я не видел таких красивых животных. Мне сказали, чтобы я выбрал себе щенка. Я очень долго ходил, у меня глаза разбегались. Наконец я выбрал щенка, которого потом мы назвали Ада. Тут подходит ко мне главная тётя и говорит: Возьмите двух щенков, чтобы им не было скучно, мы вам разрешаем взять двух собак. Вот вам, - говорит эта главная тётя и даёт мне ещё одного щенка. - Это две дочки от одной мамы, им будет нескучно у вас дома. Так я получил второго щенка, которого мы назвали Гела. Я положил их в сумку и повёз домой. Потом уже я узнал, что щенки хортых борзых стоят так дорого, что купить их мы бы никак не смогли, у нас не хватило бы на это денег.
Дома, конечно, все сильно удивились, поскольку никто не знал, что я привезу собак. Но они всем сразу страшно понравились. Мы положили на кухне большой чемодан, постелили туда мягкие тряпочки и сделали щенкам уютный домик. Когда в семье рождается ребёнок, то мама и папа должны проделать очень большую работу пока он не станет самостоятельным, как ты уже стала, начнёт мыть посуду, придумывать стихотворения и самой ходить на горшочек. То же самое со щенками. Их нужно было во время кормить. Из-за того, что это была очень редкая порода, их нельзя было выводить на улицу пописать. Они это делали на кухне. Мы стелили на полу много газет, а когда приходили с работы, то на кухне можно было пускать бумажные кораблики: так много они писали. Потом они начали подрастать, у них стали рости зубки, у них видимо чесались дёсны и они изгрызли ножки стола. В общем было очень весело и им, и нам.
И тут стала выясняться одна очень интересная вещь. Оказалось, что эти две дочки от одной мамы, такие похожие на вид, на самом деле совершенно разные люди.....

Рассказы о животных для внучки Сонечки. Часть 3.

Дорогая Сонечка,
я очень рад, что тебе нравится слушать мои письма. Когда ты немного подрастёшь и научишься писать, я буду уже старенький, и ты мне будешь писать письма. Но поскольку ты будешь ещё очень молодая, то будешь писать не про то, что с тобой было, а про то, что с тобой происходит. А поскольку твой папа сейчас учится на психолога, то может быть ты тоже захочешь стать психологом. Психолог - это такой учёный, который может понять, что у человека происходит в голове, и не только то, о чём он сейчас думает, но и то, о чем он подумает в будущем. Психолог - это очень трудная профессия, куда дуракам вход запрещён. Тогда может быть ты будешь мне писать не только про то, что с тобой происходит, но и про то, что с тобой должно будет произойти, например, про то, что тебе скоро понравится очень сильно один человек. Это мне будет очень интересно. Но не каждый психолог может понять то, о чём думают животные. Это - намного труднее, чем понять, о чём думают люди. Можно, конечно, придумывать, а потом самому верить, что так было. Но можно и угадывать, о чём животные думают. Для этого нужно просто верить, что животные такие же люди, как мы.
Как я тебе уже писал, Ада и Гела оказались совершенно непохожими. Я никогда потом не встречал таких непохожих людей, хотя они были дочками одной мамы и родились в один день. Ада оказалась похожей на хорошую человеческую маму. Она всё время смотрела, чтобы с Митей и Володей ничего не произошло плохого. По ней было видно, что она беспокоится не только за нашиз детей, но и за нас взрослых, но, конечно меньше. Есть много ласковых собак и кошек, которые не отходят от человека, просят, чтобы их приласкали и погладили. А Аде нужно было не только это. Ада, как настоящая человеческая мама, беспокоилась за всех членов семьи и особенно за детей. Это очень всё трудно описать, но ты мне можешь поверить, что, даже будучи ещё совсем маленькой, Ада постоянно думала о том, чтобы ничего плохого не должно было бы произойти. Всё это можно было прочитать по её взгляду. Он был всегда ласковый и немного тревожный.
В отличии от Ады Гела была редкой эгоисткой. Эгоист - это человек, который думает только о себе. Если он увидит какую-то вкусную вещь, то ему просто не придёт в голову, что другим тоже хочется эту вещь попробовать. Он знает только то, что это ему хочется. Например, мамы не могут быть эгоистками. Они думают о своих детях. Если бы они не думали о своих детях, то эти дети бы болели и умирали. А если бы даже они бы не болели, то они никогда не были бы радостными, потому что всю радость забирали бы у них мамы. Поэтому таких мам не бывает. Очень многие папы тоже, как мамы. Но бывают папы эгоисты, а мам эгоистов не бывает. А Гела была эгоисткой. Если она вдруг замечала, что кто-то гладит Аду, то она бухалась на колени этому человеку, стараясь оттеснить Аду. Она всё время хотела, чтобы думали только о ней, ласкали только её. Если собаки - друзья человека, то для Гелы люди были предназначены только для того, чтобы быть друзьями Гелы. Если Аде и Геле давали какую-нибудь вкусную еду, то Гела быстро съедала свою порцию и тутже начинала есть порцию Ады. Ада при этом отходила и смотрела на Гелу с любовью. Так что теперь ты понимаешь, что разными бывают не только разные люди, но очень разными могут быть две родные сестры.
Вскоре наши собачки стали взрослыми, высокими и очень красивыми. Когда мы с ними шли по улице, то все прохожие любовались нашими собачками. Поскольку борзые - это бегуньи, которым просто необходимо побегать, то мы выходили на поле за домом, где они носились, как сумасшедшие. Они бегали также быстро, как едут автомобили. Но если автомобиль сначала трогается с места медленно, а потом набирает скорость, то наши борзые сразу с места набирали огромную скорость. Как-то Володя решил посоревноваться с ними на скорость. Он отошёл на большое расстояние и попросил меня придержать собак. Когда я собак выпустил, то они за одно мгновение догнали Володю, а потом произошло всё очень неожиданно. Дело в том, что у каждого человека от рождения есть что-то, что передаётся от папы и мамы. Чему-то человек может научиться уже потом, но многое у человека появляется от мамы и папы при рождении. Это называется наследственностью. Так вот, у Гелы и Ады была наследственность охотников. Ведь их мама и папа, дедушки и бабушки, прадедушки и прабабушки - все были охотниками. Поэтому наши собачки уже не могли думать, они делали так, как делали их родители: впереди бежал человек, нужно было его догнать и повалить. Они за секунду догнали Володю, одна собака схватила его за рукав, дёрнула сильно и он свалился на траву на бегу. Это произошло так быстро, что ни я, ни Хафиза не успели ничего сообразить. Мы сильно смеялись. Потом Володя много раз повторял эту собачью охоту на себя.
Но вскоре произошло большое несчастье: Ада заболела и умерла. Она где-то заразилась такой болезнью, которая не вылечивается. Я не хочу об этом писать, поскольку, когда всё это вспоминаю, мне хочется плакать. А мужчинам плакать нельзя. Это женщинам можно, поскольку иногда они без этого просто не могут. Животные живут намного меньше, чем люди. Поэтому, если ты заводишь животных, то должна понимать, что когда-то они умрут. Это когда-то обязательно произойдёт. Но если ты прожила какое-то время с животным, если оно принёсло тебе много радости и счастья, то, если даже случилось плохое, ты будешь помнить не об этом плохом, а будешь всегда вспоминать о том хорошем, которое оно тебе принесло. Вскоре мы уехали в Америку. Я тебе не писал, что у нас жил ещё персидский кот Беня. Однажды, это было дело осенью, было уже довольно холодно и к тому же шёл дождик, я ходил по рынку и вдруг заметил тётю, которая очень странно держала правую руку. Когда я присмотрелся, то увидел, что из рукава её кофточки выглядываю глазки и усики полузамерзшего котенка. Когда ты вырастишь, то поймёшь, что бывает любовь с первого взгляда. Увидишь кого-то один раз и сразу полюбишь. Твоя мама увидела твоего папу и сразу его сильно полюбила. Так вот, когда я увидел Беню, то сразу его сильно полюбил. Оказалось, что эта тётя продавала Беню. Я спросил у неё сколько он стоит, тутже заплатил и спрятал Беню на груди под пиджаком. Вскоре Беня вырос в огромного пушистого кота. Он был голубым персидским котом. На самом деле он был серым с голубым отливом. Есть такая порода: голубой персидский кот. Беня сразу стал любимым членом семьи. Он был очень серьёзным и солидным. Когда мы уезжали в Америку, то у нас жила Гела и жил Беня. Гелу мы просто никак не могли взять с собой. С Беней было полегче. Поэтому мы оставили Гелу нашему очень хорошему приятелю и он обязался за ней очень хорошо ухаживать. А Беню забрали собой.

Рассказы о животных для внучки Сонечки. Часть 4.

Дорогая Сонечка,
Когда мне было столько лет, сколько тебе, или чуть-чуть больше, я стал уговаривать маму и бабушку, чтобы мне купили собаку. Я уже не помню, как к нам попал маленький белый щеночек. Он был обыкновенной дворняжкой, очень симпатичный. Через несколько дней мы все сидели в комнате на диване. В это время щенок сел по своей нужде на паркетный пол. Пол был сильно натёртый, блестел и был скользкий. Моя мама Муся - бабушка твоего папы увидела, что щенок сел по своим делам, бросилась к нему, поскользнулась и сломала руку. Она долго лежала в больнице. Щенка решили убрать. Чтобы я не плакал, мне сказали, что его отправили служить на границу боевой собакой. Я очень сильно расстроился, но я думал, что не нужно расстраиваться, потому что мой щенок вместе с другими боевыми собаками будет охранять границу. Потом уже я понял, что меня обманули, чтобы я не сильно расстраивался. Это был мой первый щенок, я его очень хорошо помню. Он был такой маленький и беззащитный, что мне до сих пор его жалко. Я так и не узнал, на какой границе он служил боевой собакой.
Была у меня черепаха. Мы с ней были большие друзья. Я в игрушечной посуде готовил для неё еду. Кот Васька видимо очень ревновал её ко мне. Однажды, когда черепаха ползла мимо парового отопления, на котором лежала большая доска и стояли большие горшки с цветами, Васька столкнул на неё цветочный горшок. Я всё это видел издалека. Когда я прибежал, то оказалось, что у черепахи сломана спина. Я очень долго лечил эту черепаху.
Как то раз я гулял в саду и вдруг в кустах увидел птицу перепёлку. Папа тебе покупает маленькие пёстрые яйца этих птиц. У неё было сломано крылышко. Я принёс её домой и стал смазывать ей крылышко топлённым маслом. Мне казалось, что это поможет заживлению. Но я боялся, что Васька её съест. У нас стоял старинный книжный шкаф, высокий до потолка. Я с большим трудом влез на этот шкаф, поставив стул на стул, и прибил на шкафу гвоздик. Потом я привязал к лапке перепёлки верёвочку, конец которой привязал к гвоздику. Шкаф был такой высокий, что Васька на него взобраться, по моему мнению, не смог бы. Утром, когда я проснулся, я сразу побежал смотреть, как себя чувствует моя перепёлочка. На шкафу был гвоздик с привязанной к нему верёвочкой и два перышка: Васька съел мою птичку с перьями. Я просто не представляю, как он мог взобраться на шкаф. Я так на Ваську обиделся, что целую неделю с ним не разговаривал. А он смотрел на меня и молча улыбался. Он хотел сказать: Какой глупый мальчик, положил на шкаф вкусную птичку и думал, что я буду ходить вокруг и пускать слюни. Вы, люди, же тоже убиваете быков и баранов, чтобы кушать ихнее мясо. Конечно где-то Васька был прав.
Как-то мы с бабушкой отдыхали на курорте Ессентуки. Я гулял и увидел, что очень плохие и злые мальчики собираются бросить в костёр маленькую змейку и смотреть, как она будет умирать. Это был совершенно безобидный ужонок. Змеи бывают ядовитые, от укуса которых человек может сразу умереть, например, гадюка, и совсем не ядовитые, например уж. Уж и гадюка похожи, только у гадюки на головке два серых пятна, а у ужа - два оранжевых. Я подошёл к мальчикам и сказал, что я им дам деньги, если они отдадут мне ужа. Они попросили у меня много денег, но я сказал, что у меня есть всего несколько рублей и вывернул карманы. В общем, они отдали мне ужонка за те деньги, которые у меня были. Я стал поить ужа молоком, которое он пил из блюдечка.
В это время к нам на несколько дней приехал мой папа. Когда он заходил во двор дома, где мы с бабушкой жили, то увидел меня со змейкой в руках. Папа сделал страшные глаза и громко закричал: "Брось гадюку, она тебя укусит, скорее брось!" Я ему сказал: "Папа, успокойся, ты просто не знаешь, что это не гадюка, а маленький очень красивый ужонок." Словом, я убедил моего папу, что ничего опасного маленькая змейка из себя не представляет. Но папе было очень трудно поверить, что змея - это совершенно безобидное животное. Он же всегда жил в городе и не мог видеть змей. Он только лишь читал про гадюк.
Я конечно очень хотел забрать ужонка домой, в город Баку, где мы жили. Но я понимал, что папа будет сильно против. Я положил ужонка в футляр от фотоаппарата. В другом футляре от фотоаппарата я вырезал дырочку и положил туда двух маленьких крольчат. Они были страшно красивенькие, серые, пушистые. Так я в поезде привёз зверей домой. У нас в доме была светлая галерея, одна стена которой была в виде окон. Я очень любил жить в нашей галерее. Ужонок ползал по полу галереи и ничего не боялся. А бабушка старалась ходить очень осторожно, чтобы не задавить ужонка. В нашем доме были очень высокие потолки, в два раза выше, чем потолки в квартире, где ты живёшь с мамой и папой. Этот глупый ужонок пролез в маленькую дырочку от трубы парового отопления,прополз по стене и вылез в галерее у наших соседей этажом выше. Вдруг среди бела дня на площадке выше нашего этажа раздались страшные крики. Там жила большая семья, а бабушка этой семьи была толстая, как шкаф. Эта бабушка вылетела из дома, как маленькая птичка, с криком на весь двор: "Гадюка, гадюка!" Они все бесстрашно набросились на моего маленького ужонка, который для них был страшной гадюкой, и сделали из него кашу. Когда папа пришёл с работы и узнал об этой истории, он подошел ко мне, сделал страшные глаза и тихо сказал мне на ухо: "Если ты кому-нибудь расскажешь, что у нас жила змея, то я тебя отлуплю." А у семьи, которая бесстрашно сделала кашу из маленького красивого ужонка, от матери к дочери наверное переходила история о том, как в центре большого города, на четвёртом этаже дома среди бела дня появилась страшная ядовитая гадюка, с которой вся семья вступила в борьбу и победила.
Кроликов я поместил на балконе, который выходил на улицу. Девочку я назвал Маша, а мальчика Миша. Я пока не знал, где я их буду держать. Я положил им морковки и зелени и лег спать. Утром я обнаружил, что Машу съели коты, которые перелезли с другого балкона на наш. Я, конечно, сильно горевал. Мишу я стал держать дома. Миша очень понравился моему папе. Считается, что кролики очень глупые и их нельзя дрессировать. Но мой папа научился заставлять прыгать Мишу через книжку, если показывал ему морковку. Мишка делал это, как настоящий цирковой артист, а папа был очень горд тем, каким он оказался умелым дрессировщиком. Мишка жил у нас очень хорошо и мирно. Он так растолстел, что ты его не смогла бы поднять. Когда я ложился спать, то клал Мишку в постель. Но потом он приспособился лизать мне пятки во сне. Это был страшный ужас. Я видел какие-то сумасшедшие сны, а когда просыпался в холодном поту, то соображал, что эти сны от Миши. Потом уже я просто с ним лежал, а когда чувствовал, что засыпаю, отправлял его на пол. Кролики не могут, как коты, запрыгнуть на диван. Вскоре Миша превратился в большого солидного кроличьего дядю. Ему нужно было срочно подыскивать жену. Когда мужчины вырастают, то они женятся на женщинах и заводят детей. Есть такие мужчины, которые не хотят жениться или не мог найти правильную для них женщину. Такие мужчины называются холостяками. А кролики не могут быть холостяками. Они могут умереть от холостой жизни. Папа договорился с одним военным училищем, где был крольчатник, и отвёз туда Мишку. Вскоре нам сказали, что все кролики, которые появились за последнее время в этом крольчатнике, были родные Мишины дети. Такой Миша был серьёзный человек. Он всё делал очень солидно, не только в дрессировке.
Однажды я по делам приехал в Питер и остановился жить в доме моих знакомых, с которыми я занимался вместе наукой. В этой семье были мама, папа и дочка. Дочка была и не маленькая, и не взрослая. Средняя была дочка. Папа этой дочки был как-то очень далеко от Питера на другом конце России. Он изучал диких животных. Он остановился ночевать в деревне у одних людей, у которых жила домашняя норка. Она ему так понравилась, что он стал говорить этим людям, что для науки очень важно, чтобы эта норка приехала в Питер, чтобы её изучали учёные. Конечно, эта норка никаким учёным не была нужна, просто он таким образом решил выпросить эту норку. Люди подумали: "Раз наука может остановиться без нашей норки, подарим её этому учёному. Пусть он её научно изучает." Он привёз эту норку домой, и вскоре ихняя мама очень серьёзным тоном сказала: Или я, или норка. Если ты не уберёшь норку из дома, то я сама уйду жить в другое место, а ты живи со своей норкой. Папе, конечно, было жалко потерять жену, с которой он прожил много лет. А с норкой он ещё совсем не успел пожить. Но он подумал, что мама просто непонятно почему разозлилась и скоро успокоится. Когда он пришёл на следующий день с работы, то увидел, что жена упаковывает вещи в чемодан. Он сразу понял, что дело очень серьёзное, как говорится, дело пахнет керосином, позвонил в зоологический сад и сказал, что он специально для них привёз издалека учёную норку, которую купил за очень большие деньги, и дарит её им совсем бесплатно. Из зоосада приехал человек и бесплатно забрал норку. Жена перестала складывать вещи в чемодан, а дочку записали в отряд юных помощников работников зоосада, которые назывались юннатами. Когда я к ним приехал пожить на несколько дней, я ещё всего этого не знал. На следующий день дочка пришла из школы и говорит мне: Дядя Лёня, вы можете сделать мне одолжение? Я сказал: Конечно могу. Дочка говорит: Я хочу посмотреть на Нору, отвезите меня в зоосад. Я взял такси и мы поехали в зоосад.
Мы приехали в зоосад, походили в тех комнатах, где работали юннаты. А потом дочка мне говорит: "Я очень скучаю без Норы хочу её взять на день домой. Вы можете помочь мне вынести Нору из зоосада. Сейчас нет начальников и я не могу получить разрешения." Я ничего не понимал, спрятал норку под пиджаком и мы прошли через охрану зоосада. Если бы меня поймали, то меня бы наказали за преступление. Мы вышли, я взял такси и мы поехали. По дороге норка вырвалась и стала носиться по машине, как футболист на футбольном поле с той разницой, что футболисты не умеют так быстро бегать. Видимо, она не мешала таксисту вести машину, он улыбался, когда норка проносилась перед его носом, и конечно, не отрываясь, смотрел на дорогу, чтобы не стукнутся с другой машиной. Норка была необыкновенно красивая, у неё была красивая пушистая мордочка и блестели глаза-бусинки. Шофёр такси говорит: "Вот что значит существо из живой природы. И запах у неё природный." И вдруг я вижу, что норка обкакала всю машину, всё дочкино пальто, все сидения, все дверцы машины. А шофёру почему-то этот запах нравится и он ничего кроме дороги не видит. Тут я говорю таксисту: "Спасибо вам большое, мы решили тут сойти, у нас ещё одно новое дело появилось." Я дал таксисту денег. Обкаканная дочка взяла обкаканную норку и мы дальше пошли домой пешком. Все прохожие с восхищение смотрели на обкаканную норку и провожали нас завистливыми взглядами: каждый хотел иметь такую красивую дрессированную норку.
Когда мы приехали домой, пока дочка вытирала свое светлое сильно обкаканное пальто, норка зашла в туалет, и стала купаться в унитазе. Она стояла на задних лапках и быстро опускалась и поднималась в воде. Потом она вылезала, отряхивалась на стену туалета и снова опускалась в унитаз. Когда ей надоело купаться, она побежала на кухню. На столе стояла большая кастрюля с борщём. Она отодвинула крышку, залезла в кастрюлю и стала, стоя в кастрюле, кушать борщ, вылавливая куски мяса. Когда она наелась, то побежала в спальню, где недавно наклеили новые обои, и стала ползать по стене. Никогда ни до, ни после я не видел, чтобы животное могло свободно ходить по стене. Она стала плоская, как лист бумаги, и быстро ползала по стене. Когда я всё это увидел, то быстро вырвал из записной книжки страничку и написал: "Лариса и Эрик, мне срочно понадобилось уехать домой. Спасибо большое вам за гостеприимство." Я оставил эту записку на столе и быстро убежал, чтобы, не дай бог, не встретить по дороге хозяев.
Когда я учился в школе, я часто ходил к маминой знакомой, которую звали Марго. У Марго была огромная овчарка по имени Джульбарс. Это был очень умный и красивый пёс. Он мне очень нравился, и Джульбарс, видимо, понимал, что он мне нравится. И я Джульбарсу очень сильно нравился. Мы были настоящими друзьями. К тому времени, когда мы познакомились, у Джульбарса началась болезнь, от которой он вскоре умер. Он не мог есть грубую еду и Марго его кормила манной кашкой с яичком. Если он ел что-нибудь другое, то у него начиналась рвота. Джульбарс эту кашу просто ненавидел. По его глазам было видно, что он ненавидел эту кашу, как настоящего врага. Он лежал часами около тарелки с кашей и смотрел в сторону очень грустными глазами. Когда я приходил, он страшно радовался, вскакивал и приносил мне в зубах ошейник и поводок: мол, пошли гулять. В это время Марго тихим голосом говорила: "Неужели ты думаешь, что пойдёшь гулять с Лёней, если не съешь кашу?" Джульбарс бросался к тарелке и за секунду вылизывал всю кашу до крошки. Потом он уже с совершенно нахальным видом приносил ошейник, так как знал, что уже никто не может ему помешать идти со мной гулять. Мы обычно очень долго гуляли. Мы так хорошо понимали друг друга, что могли долго разговаривать без слов.
Джульбарс знал, что без разрешения хозяев никого из дома выпускать нельзя. Он вообще был очень учёный человек и всегда знал, что нужно делать в данный момент. Однажды моя мама пришла к Марго и они начали вместе шить платье. Они так долго шили, что Марго не выдержала и свалилась на диване спать. Было уже очень поздно, мама встала, чтобы пойти домой и стала собирать вещи. И тут у Джульбарса началась истерика: он впервые не знал, как поступить. С одной стороны, он не имел права выпустить мою маму без разрешения Марго. А с другой стороны, он знал, что мама хороший друг семьи и обращаться с ней, как с каким-то посторонним человеком, очень неприлично для умной и воспитанной собаки. Он видел, что мама собирает вещи и значит сейчас начнёт уходить. Что делать? Джульбарс начал лапой будить Марго. А Марго был способна спать так крепко, что её просто невозможно было разбудить. Джульбарс не знал, что делать. А мама ничего не понимала и смотрела, что же это Джульбарс вытворяет со своей хозяйкой? Джульбарс был просто в отчаянии: он не должен был выпускать и не должен был не выпускать. Такую задачу трудно решить даже учёным людям, которые окончили институты. Джульбарс начал кусать Марго за лицо, потом потянул её за нос. Марго открыла один глаз и говорит: "Ты что? С ума сошёл?" И снова заснула. Как только Джульбарс увидел, что Марго открыла глаз и значит поняла, что мама собирает свои вещи, т.е. собирается уйти, он тутже лёг и заснул на полу мервецким сном. Так он решил очень трудную проблему. Есть наука о том, как себя правильно вести, которая называется этика. Люди, которые с древних времён разрабатывали эту науку, думали, что этика важно только людям. Оказывается этика важна не только людям.
Когда Джульбарс был уже очень сильно болен и даже ходил с трудом, Марго выводила его в туалет в кусты недалеко от дома: он же не мог быть без туалета. Однажды Джульбарс ушёл в кусты, а Марго стояла и ждала его на улице. Она была очень худой тонкой женщиной. Недалеко от того места, где Марго стояла, находился оперный театр. Один молодой человек бежал, потому что опаздывал в театр. Пробегая мимо Марго, он задел её, она упала на колено и вскрикнула. Молодой человек не обратил внимание на это и побежал дальше. В это время старый и смертельно больной Джульбарс превратился в молодую боевую собаку. Он выбежал из кустов, сразу всё понял, в несколько прыжков догнал молодого человека, схватил его за пояс и разорвал ему брюки от поясницы до пола. Молодой человек чуть не умер от страха, он приковылял к Марго и говорит: "Вы видите, что сделала со мной ваша собака? Я шёл в театр, а теперь я с порванными штанами не знаю даже, как до дому дойти." А Марго ему говорит: "Вы сбили с ног женщину и даже не извинились. Моя собака никому не позволит так обращаться с женщиной. Моя собака лучше, чем вы, разбирается в этике."

Рассказы о животных для внучки Сонечки. Часть 5.

Дорогая Сонечка,
Мы оставили Гелу нашему другу и поехали в Америку: я, жена, двое моих сынове и Беня. В Америку мы ехали очень долго. Сначала мы оказались в стране, которая называется Словакия, потом в стране, которая называется Германия. В Словакии с Беней произошло несчастье: он вывихнул ногу. Нам пришлось много времени провести в больнице. Потом мы на машине уехали в Германию. По дороге мы остановились в ресторане покушать. Беня очень важно ковылял по ресторану и вызывал восхищенные улыбки посетителей. Когда мы приехали в Германию, то жили мы в однокомнатной квартире. Бене было скучно и он занимался тем, что точил когти о стенку. Потом мы заплатили хозяину квартиры за Бенины развлечения тысячу немецких марок. Сколько это - много или мало, тебе объяснит мама. В конце концов мы сели на самолёт, Беню посадили в клетку и улетели в Америку.
В Америке Бене очень понравилось. У него теперь был большой дом, большой двор и точить когти можно было не о стену, а о забор или о деревья. Беня стал большим-большим пушистым-пушистым. Он был хорошим человеком, но со странностями. Он, например, обожал маслины. Если его угощали солёной маслиной, то он тутже хватал её и начинал гонять футбол с маслиной по всей квартире, а когда ему надоедало бегать за маслиной, он её съедал и косточку аккуратно обгладывал. Однажды я приехал из магазина, разложил все покупки в шкаф и холодильник, я пластиковый пакет с маслинами забыл на столе. Пакет был довольно большой и был завязан узлом. Беня взобрался на стол, разорвал когтями пакет, достал маслины и начал их гонять по квартире. Очень интересные отношения у Бени были с котом Матроскиным, который вскоре появился в нашем доме. Об этом немного позже.
Люди появились на свете давно. Сто тысяч лет назад. Вначале они ходили голые и жили в Африке, где и зимой, и летом очень тепло, поэтому они не мёрзли. Жили люди на деревьях. Иначе их всех бы скушали хищные животные: львы, тигры, волки, медведи и другие. Сначала люди ничего не умели делать. Они только раскапывали вкусные корешки и ели, собирали дикорастущие фрукты. Поэтому корешки и фрукты считаются для человека полезными. Но люди не долго жили на одном месте. Как ты любишь гулять с папой, так и люди любили уходить далеко от дома. Так, например, люди из Африки оказались в Москве и в других местах, очень далеко расположенных от Африки. А в новых местах сразу они не могли понять, какие корешки можно кушать, а какие нельзя. Людям пришлось научиться убивать животных и кушать ихнее мясо. Когда они убивали животных и кушали ихнее мясо, то оставались шкуры, в которые они заворачивались и хорошо согревались. Тогда они могли из очень тёплой Африки перебраться в Москву, где зимой без одежды можно получить простуду и умереть, потому что тогда докторов ещё не было, а лекарства не продавали.
Потом уже люди научились сажать фрукты и овощи, как у твоей бабушки на даче, и кушать эти фрукты и овощи. Но, несмотря на это, они продолжали есть мясо, поскольку оно им очень понравилось. Ещё потом люди научились выращивать коров, овечек, свиней, курочек, уточек, гусей и других животных, которых потом кушали. Люди завели и других домашних животных, которых не кушали. Эти животные помогали им в жизни. Собаки их охраняли от других плохих людей, кошки ловили крыс, мышей и птиц, которые воровали у людей еду. Но люди их кормили не так, как мы кормим своих собачек. Мы им покупаем самую вкусную колбасу, мясо и рыбу, куриное мясо, творог, моцареллу. Люди их кормили тем, что самим не хотелось кушать. А домашние животные, хотя они всегда были голодные, работали честно на человека. Люди понимали, что одних животных они кушают, а других заставляют на себя работать, но они не могли относится к животным так, как к членам семьи. Поэтому их совесть не так мучала, если они представляли, что животные не могут также думать, как люди, что животные не понимают, что вкусно, а что невкусно, поэтому с большим удовольствием кушают всё, что человеку кушать не хочется. Животные не могут также хорошо, как люди говорить, писать, считать, но это от того, что им это было не нужно. Например, человек, который работает с большим количеством людей, имеет толстую записную книжку с адресами и телефонами, чтобы ничего не забыть, а человеку, который работает сам с собой, вообще не нужна записная книжка. Коту нечего забывать, он не может забыть, как ловить мышей. Ему это не позволяет наследственность. Поэтому коту не нужен большой мозг, ему вполне хватает его маленьких мозгов.
Словом, даже те люди, которые хорошо относятся к животным, думают что их можно кормить всякой билибердой. Эту всякую билиберду животные кушают, потому что им ничего не остаётся делать: они же голодные. В магазинах для животных продают специальную еду для животных и все думают, что эта еда именно то, что животные просто обожают. А они её ненавидят. Когда я забирал Гелу и Аду в том месте, где выращивают борзых, у собак был как раз обед. Рядом находилась столовая, и из столовой привозили большой ящик еды, которую люди не съели. Я заметил, что одна большая собака выискивает в куче еды солёные огурцы и быстро их съедает. Я очень удивился и спросил: "Как, разве собаки едят соленые огурцы?" Мне сказали, что, конечно, не все, но некоторые очень любят и долго копаются в куче еды и выбирают то, что каждый из них любит. Одни выбирают огурцы, другие картошку, третьи помидоры. Так что, в том, что Беня обожал маслины, нет ничего удивительного. Но если ты предложишь маслины другому коту, то он очень на тебя обидится и перестанет с тобой разговаривать. Моя собачка Маня любит, например, сало, а Фуськин ест сало, но не очень любит. Зато он любит сыр моцареллу и творог, а Маню заставить съесть эту еду просто невозможно. Она не съест даже, если будет умирать с голоду. Маня ест хлеб, а Фуськин может съесть хлеб только, чтобы меня не обидеть. Ты, например, очень любишь орешки. Я тоже люблю орешки. А другие девочки совершенно не интересуются орешками, а очень любят другие вещи. Словом, животные, также как и люди, имеют свои вкусы.