ОСЕТИНСКИЙ ХАРАКТЕР

В 47 году мама приобрела путёвку в санаторий в Боржоми и захватила меня с собой. В день приезда она нашла женщину, которая согласилась за мной присматривать и устроить меня на ночлег. Женщина эта была русская, а муж у неё был осетин, детей у них не было. Это был здоровенный мужчина, плечистый с большими руками. Он рано утром уходил на работу, во всяком случае утром я его никогда не видел. Вечером он возвращался, жена накрывала на стол, он обедал и начинал что-то делать по хозяйству. С женой они почти не разговаривали, в основном пересматривались. По-моему жена его немного побаивалась.
Днём у хозяйки я бывал редко. Мама жила в комнате вдвоем с очень красивой черноволосой украинкой. Когда они были свободны от процедур, то обычно говорили на разные темы, иногда поглядывая на меня, видимо, в тех местах беседы, о которых десятилетнему мальчику знать было не обязательно, скорее всего не знать было обязательно. Иногда вдруг ни с того ни с сего без всякого перехода мамина соседка начинала громко петь. Пела она необыкновенно красиво. Голос у неё был низкий и какой-то невероятно бархатистый. Таких голосов я больше не встречал. Пела она в основном "Вдоль по улице метелица метёт." А мама полушопотом ей подпевала, видимо боясь нарушать очарование её голоса.
Очень часто они мне обе до смерти надоедали разговорами, в которые я даже не пытался вникать, они проходили у меня как шумовой фон. И тогда я отпрашивался у мамы в парк. В парке было очень красиво. Замечательное здание санатория "Фируза", огромный водопад. Но больше всего меня привлекал источник, из которого я дул минеральную воду в невероятном количестве. С того времени я пью боржом всю жизни. Где бы я не поселился, я прежде всего узнаю, где можно купить боржом, а если его не продают, то организовываю людям этот бизнес. У каждого организма есть свои приветы. Несколько дней назад, например, выяснилось, что наши собаки очень любят яблоки. Все эти приветы являются проклятием для врачей-терапевтов. Хотя у всех сердце слева, а печень справа, у многих организм имеет индивидуальные специфические потребности, при неудовлетворении которых возникает неудовлетворительное состояние. Часто только каждый человек, прислашавшись внимательно к своему организму, может понять, что тот хочет. В Боржоми мне не нужно было прислушиваться к моему организму, он сам вел меня к источнику, хотя вода там была тёплая, негазированная, со щелочным привкусом. Как-то однажды ко мне подошла тётя в белом халате и сказала: "Мальчик, я давно за тобой наблюдаю. Ты пьёшь очень много боржома. Ты итак худенький, а от боржома ещё больше худеют." Я ответил: "Спасибо, тётя, я больше не буду", быстро удалился и, как только тётка в белом халате ушла, тут же прибежал к источнику и выпил пару стаканов про запас. В дальнейшем, подходя к источнику, я выяснял нет ли этой тётки поблизости.
Днем я редко бывал в доме хозяйки, где спал по ночам. Муж-осетин на меня вообще не смотрел, но не смотрел он на меня с симпатией. Я это чувствовал. Мне вообще очень нравились осетины. Как правило, мне попадались высокие, стройные осетины с крупными чертами лица, выглядевшие очень несуетливыми и солидными, но вместе с тем они мне казалсь очень доступными и демократичными. У бабушки была подруга-осетинка Габараева Любовь Бедзиновна, к которой мы с бабушкой иногда ходили в гости. Она была преподавателем в моем классе начальной школы. Но в школе Любовь Бедзиновна ни одним мускулом не выдавала, что она меня знает ближе, чем остальных учеников. И я со своей стороны поддерживал эту игру. Бабушке же моей она часто пересказывала историю о том, как я её однажды спас. Ничего подобного я не помнил. По её словам на урок нагрянула какая-то важная комиссия, и никто кроме меня не мог ответить на какой-то вопрос. В то время мне казалось, что она эту историю выдумала, чтобы сделать приятное моей бабушке.
В тот день у мамы было много процедур, и я остался у хозяйки. Дверь во двор, как всегда, была распахнута. Напротив через дорогу располагался детский дом, ворота которого также были распахнуты. В этом доме жило много детей, в основном младшего возраста. В детдоме жила огромная лохматая кавказская овчарка. Что только дети с ней не делали! Они тянули её за хвост, выкручивали ей лапы, засовывали пальцы в рот. Овчарка только улыбалась, высунув влажный красный язык. Как я понял, хозяйка хотел попросить немного соли в детдоме, поскольку направилась через дорогу с солонкой руках. В этот момент я отвлёкся и не видел, как разворачивались события. Но по крику хозяйки и по тому, как она держала руку, я понял, что собака её укусила. Она вернулась во двор, бормоча и чертыхаясь, вымыла рану под краном и перевязала её чистым платком. Через некоторое время немного крови проступило через платок и я понял, что овчарка её куснула основательно.
Вечером вернулся муж с работы, посмотрел вопросительно на перевязанную руку, и хозяйка ему что-то сказала. Не произнеся ни звука, он сел на пенёк и стал точить топор. Делал это он как бы даже лениво, сосредоточенно каждый раз поглядывая на лезвие топора: достаточно ли оно остро. Потом неспешно поднялся и направился с топором в руках через дорогу в детский дом. Ребята, которые кое-что понимали в жизни, а после войны в детдоме невозможно было встретить непонимающих в жизни, бросились к собаке и накрыли её своими телами. Детей собралось множество, они буквально лежали друг на друге так, что собаки было совершенно не видно. Собака тоже видимо что-то соображала, поскольку не лаяла и не ворчала, хотя к воротам приближался чужой человек. Хозяин с мрачным лицом спокойной походкой пересек улицу и вошёл во двор детдома. Дети с плаксивыми лицами ещё плотнее облепили собаку и лишь слегка шевелили ногами от нервного напряжения. Хозяин подошёл впротную к этой кучамале, постоял немного, опустил руку с топором, повернулся и пошёл назад. И тут я увидел такое, что никогда в жизни не забуду: хозяин улыбался всем лицом. Ни до, ни после я не видел, чтобы он улыбался. Вскоре хозяйка накрыла на стол, хозяин сел обедать с такой же мрачноватой физиономией, как всегда.
Я рассказал то, что видел. А вы сами додумайте, поскольку у каждого из нас есть свои собственные мозги. То, что я подумал в те далекие времена моего детства, я даже сейчас не могу выразить словами: не хватит таланта.