Когда кошке сказали, что её дерьмо - лекарство...

В бакинском университете, где я учился, небольшой цикл лекций по коллоидной химии читал профессор Мискярли. Это был полный, невысокого роста, какой-то очень круглый дядя с добродушным лицом. Позднее я узнал, что это был действительно добродушный человек, но когда надо, он мог спокойно поставить на уши лабораторию коллоидной химии в Институте химии АН Азербайджана, которой руководил. Его лаборатория занималась поиском дешёвых источников сырья для получения поверхностно-активных веществ. Последние использовались в качестве т.н. суфрактантов при приготовлении буровых растворов для улучшения смачиваемости пород.

Вода из бутылки выливается в виде струи, а не в виде бесформенной массы именно из-за наличия этого самого поверхностного натяжения. Все молекулы в объеме жидкости притягиваются друг к другу с одинаковой силой. Иная ситуация имеет место для молекул воды в мономолекулярном слое на самой поверхности. Из объёма их притягивают свои родные молекулы воды, а с поверхности - молекулы кислорода и азота, входящие в состав воздуха. Притяжение со стороны молекул воды во много раз сильнее притяжения со стороны молекул газа, поэтому верхний мономолекулярный слой в виде тонкой, невидимой, упругой плёнки давит на воду с огромной силой. Эта сила, называемая поверхностным натяжением, приводит к тому, что капли дождя в полёте принимают сферическую форму, ею объясняется рябь на поверхности озера, свойство ртути разбиваться в шарики и вновь собираться в большую каплю и многое другое. Клоп-водомерка, например, умело использует силу поверхностного натяжения, удерживающую его на поверхности воды. Он не тонет, поскольку вес клопа меньше силы поверхностного натяжения.

Т.н. поверхностно-активные вещества (ПАВ) приводят к резкому снижению поверхностного натяжения водных растворов и это с большой пользой используется при бурении. Обычно Мискярли ездил по районам Азербайджана, где выискивал дешёвые источники ПАВ, например, высохшие кусты хлопка. Привезённое профессором сырьё раскладывалось на полу, рубилось и подвергалось экстракции ацетоном. Полученный экстракт затем испытывался по определённым методикам на предмет их практической применимости.

На одной из лекций профессор Мискярли говорил об абсорбционной способности почв и о связанной с ней поверхностной активностью гниющих остатков растений. После лекции я подошёл к профессору и попросил разрешения задать ему вопрос. Мискярли сказал "ну конечно" и наклонился ко мне, хотя был почти одного со мной роста. Тут я высказал ему свою идею. Дело в том, что в те далёкие времена лаборатории были оснащены ограниченным числом очень простых приборов. Это сейчас в химических лабораториях можно видеть масс-спектрометры и хроматографы по цене в десятки и сотни тысяч долларов. В те времена, о которых я рассказываю, наиболее распространённым лабораториях прибором был рефрактометр, измерявший показатель преломления света жидкостями. Моя идея состояла в следующем. Берём смесь бензола и гептана и помещаем туда образец почвы. Бензол имеет высокий показатель преломления, в то время как гептан - низкий. Бензол легко поляризуется, т.е. под влянием заряда он становится полярным, в то время как у гептана нет способности поляризоваться и он остаётся электрически нейтральным. Таким образом, из двух веществ - гептана и бензола - второй будет поглощаться почвой предпочтительнее и по уменьшению показателя преломления смесь можно будет вычислить, какова адсорбционная способность измеряемого образца.

Пока я излагал свою идею, Мискярсли внимательно слушал меня, наклонив голову и сдвинув брови к переносице. Этим он меня очень воодушевил, поскольку я не был уверен в том, что не говорю чушь собачью. Когда я закончил говорить, Мискярли немного помолчал и сказал: "Вы умный человек, Андрей Андреевич Андреев! Можете приходить в мою лабораторию и работать столько, сколько захотите." В дальнейшем он меня только так и называл. Институт химии располагался в те времена на улице Толстого - в двух шагах от моего дома - и мне удобно было устроить себе производственную практику в лаборатории Мискярли. Мне отвели место, дали рефрактометр и я начал экспериментировать.

Очень скоро выяснилось, что моя идея не работает из-за того, что чувствительность рефрактометра не достаточна, чтобы уловить изменения в показателе преломления. Я работал в основном в комнате, в которой хранились приборы от нескольких лабораторий. Это был склад. На этом складе я обнаружил огромную трубу, покрытую серой эмалью. Поинтересовавшись, я выяснил, что это интерферометр. Это было как раз то, в чём я нуждался, поскольку чувствительность этого прибора была невероятно высокой. Я тутже сказал об этом Мискярли и попросиль его раздобыть для меня инструкцию к интерферометру. Мискярли мне сказал, что этот интерфероментр заказал несколько лет назад какой-то тип из соседней лаборатории, который потом уволился. С тех пор эта труба числится на балансе этой лаборатории и никто не знает, что с этой трубой делать. Через два-три дня инструкцию от интерфероментра разыскали и я с огромным воодушевлением принялся проводить измерения.

Дверь со склада обычно была открыта в коридор и вскоре в дверях стали появляться сотрудники соседней лаборатории, привлечённые тем, что труба из лабораторной мебели превратилась в нечто одухотворённо светящееся. Потом эти стали подходить ко мне и спрашивать, как эта труба работает и что она делает. В итоге я превратился в лектора, который рисовал схемы, писал формулы и рассказывал об основах оптики. Так продолжалось несколько дней. В один из дней, когда я пришёл на работу, Мискярли поманил меня пальце в угол и сказал: "Вы, Андрей Андреевич Андреев, так доходчиво читали свои лекции по интерферометрии, что ваши ученики запретили вам работать на приборе и сказали, что он им самим нужен. Я думаю, что вы, как умный человек, запомните этот пример на всю жизнь и поймёте, что просвещение имеет и свои отрицательные стороны." По тону его я понял, что моя практика окончилась. Он протянул мне руку, чтобы со мной попрощаться (как потом стало ясно навеки), и тут у меня вырвалось: "Вы знаете, моя бабушка-грузинка в таких случай приводила народную поговорку: "Когда кошке сказали, что её дерьмо - лекарство, она стала закапывать его в землю". Мискярли с очень серьёзным видом пожал мне руку и сказал: "Надо записать!"

Пережевывая предыдущий пост...

Живой журнал я завёл совершенно случайно из-за того, что вышел из строя тот компьютер, на котором я работаю по науке. На другом, более жидком компьютере я не мог делать ничего из того, чем обычно занимался. Тут случайно я вышел на LiveJournal и подумал, что с помощью этого инструмента сумею внести свой персональный вклад в воспитание внучки, которая живёт в Москве. Никогда до этого в жизни я не увлекался писаниной, поэтому первое, что мне пришло в голову - это описать мои взаимоотношения с домашними животными, которых я люблю всю мою жизнь. Мне всегда казалось, что собаки и кошки - лучшие воспитатели благородных качеств у детей. Я написал 12 рассказов за пару дней и, остановившись, испытал очень неприятное чувство инерционного торможения. У меня появилось ощущение того, что я подхватил вирус графомании. И я быстренько написал ещё десяток рассказов.

В настоящее время число написанных мною рассказов опасно приближается к сотне. В своём творчестве я придерживаюсь метода Джамбула, который пел то, что видел. Мне не довелось пообщаться с этим великим сыном казахского народа, поэтому я не знаю, что именно располагало его не к сочинению баек, а к профессии отражателя действительности. Что же касается меня, то у меня на это были веские причины. Я не переношу искусственные литературные украшательства. Может быть поэтому мне очень нравится Валерий Брюсов. Талант литератора по моему разумению состоит в точной передаче смысловой стороны произведения и ньюансов, которые литератор по определению должен чувствовать намного лучше, чем читатель, которому озабоченность житейскими проблемами мешает видеть то, что неповторимо светит в спокойной тишине. Здесь очень широкий простор для творчества. "Я - вождь земных царей и царь Ассаргадон. Владыки и вожди, я говорю вам: Горе! (цитирую по памяти). Чувствуется невероятная сила таланта. Когда же автор начинает сочинять красивости и не чувствует меры в своём увлечении, то у меня пропадает всякое желание читать такую литературу.
Недавно, благодаря глубокоуважаемому Артуру Кальмейеру art_of_arts мне на глаза попался рассказ, опубликованный в его ЖЖ. Рассказ меня поразил своей красотой и свежестью. Вскоре я получил линк на книжку этого автора. Это - Владимир Лифшиц и его книга "Защита Лифшица: Адвокатские истории" (http://lib.rus.ec/b/144266/read#t19).
Этот автор существует в двух литературных ипостасях: как еврей и как юрист. Первый гениальный рассказ он написал как еврей. Остальные рассказы он писал как юрист. Несмотря на то, что описываемые им случаи из его юридической практики очень интересны, я бросил читать книгу на середине: умного и талантливого автора сильно тянет на красивости, на описание деталей, которые он никак не мог знать. Меня это очень раздражает. Вот такой примитивный взгляд на литературу и такой простонародный вкус побуждают меня писать только то, что я сам видел своими глазёнками. Хотя должен сказать, что придумывать и фантазировать я могу дай Боже, но терпеть не могу научную и ненаучную фантастику. Могу написать рассказ на любую тему в течение часа, но ненавижу и остро чувствую искусственность. Ведь жизнь так интересна! Съездил в магазин - пиши рассказ. Столько интересных людей вокруг!
После написания рассказов для внучки в процессе плавного торможения мне пришла в голову интересная мысль. Я работаю по нескольким научным направлениям, по которым человечество билось головой об стенку в течение тысячелетий. Будучи редким нахалом от рождения, я занимался окончательным и бесповоротным решением проблем, одно перечисление которых является основанием для психиатра принять решительные меры по изоляции, не обращая внимание даже на то, что я являюсь автором 200 печатных работ и книг и более 50 изобретений. Это: теория происхождения жизни на Земле, ответ на вопрос "Почему мы спим и видим сны", принципиальная проблема планетарной демографии, физиолого-биохимическая роль витаминов, механизм перехода от прокариотов к эукариотам и т.д. Но главная тема, над которой я работаю, это теория самоорганизующихся систем: systemity.livejournal.com/27211.html . Будучи поклонником предельной простоты в изложении предельных сложностей, я подумал о том, что ЖЖ - это прекрасный способ проверки уровня моих научных изысканий, или, говоря языком простонародья, проверки на вшивость. Я подумал, что, если смогу донести свои идеи до простых читателей, не имеющих специального образования, то это будет намного более почётной наградой за мои бессонные ночи, чем орден "Знак Почёта", который мне в своё время вручали в Кремле за успехи в развитии биотехнологии.

Это я написал в дополнение к предыдущему посту: systemity.livejournal.com/94060.html

Дилетанты всез стран оЖеЖествляйтесь!

Как-то один из редакторов респектабельного научного журнала Nature в порыве откровения признался, что если бы Исаак Ньютон направил в их журнал статью с описанием третьего закона своего имени, то редакция журнала отклонила бы эту статью из-за отсутствия достаточной доказательности. В современной науке доказательность часто трансформируется в простую формулу "Иван кивает на Петра". Иными словами, для того, чтобы статья была опубликована, помимо целого ряда ритуальных требований необходимо ссылками на предшественников доказать, что до такого ещё никто не додумался, или же, что в кладке, над которой трудились поколения учёных, есть дырки и трещины, которые нужно замазать новыми данными или новыми формулами из области "а поговорить!?".

Научные публикации ориентированы главным образом на выполнение двух задач: 1) быть источником информации для исследователей и 2) служить главным ориентиром при определении научного потенциала исследователя, "объективным" критерием для его карьерного роста, а также источником информации для тех, кто нанимает этого исследователя на работу. Обе эти задачи оказывают существенное давление на эволюционный отбор людей, посвящающих себя науке. Помимо этого на территории 1/7 суши публикации часто выполняли дополнительную функцию включения начальника в число соавторов со всеми вытекающими отсюда научными бенефитами.

Знаменитый канадский физиолог и замечательный человек Ганс Селье, который ввел в науку и быт термин "стресс", делил исследователей на решателей и открывателей. Второй тип исследователей встречается конечно же намного реже первого. Селье рассказывал, что его всегда привлекали работы американского физика, специалиста в области электронной микроскопии Г.Морану. Однажды, будучи в Нью Йорке, он договорился с Морану о встрече. Морану рассказал ему о своих планах конструирования микроскопа с увеличением в два миллиона раз. Встреча с Морану произвела на Селье огромное впечатление. Селье рассказывал, что когда он уходил от Морану, в голове у него неотступно вертелась мысль: "Подумать только, этот гениальный человек употребляет свой громадный интеллект и знания для того, чтобы сконструировать инструмент, который уменьшит поле его зрения в два миллиона раз!" И это была не просто оригинальная фигура речи. Это было то, в чём Селье был убеждён всю свою сознательную жизнь.

Дело в том, что большая доля открывателей, является дилетантами. О дилетантизме и его влияние на общество написано много. Об этом писал А.И.Герцен в своём произведении "Дилетантизм в науке" (http://vivovoco.rsl.ru/VV/PAPERS/HERZEN/DIL00.HTM). Очень подробно разбирает эту тему А.Сухотин в "Парадоксах науки" (http://n-t.ru/ri/sh/pn05.htm)

. Дилетантами были Л.Пастер, Н.Коперник, Г.Гельмгольц, Д.Джоуль. Эти люди, а таких тысячи, получали образование в одной области науки, а делали открытия в другой, как, например, химик Л.Пастер, внесший огромный вклад в медицину. Но многие дилетанты были 100%-ными дилетантами, которые получили знания путём самообразования. Так, великий математик К.Гаусс, которого современники называли "королём математики", был сыном водопроводчика и освоил азы математики самостоятельно. Знаменитый английский химик Д.Дальтон происходил из бедной семьи бедного сельского ткача и самостоятельно освоил науку.

Речь идёт не о том, что профессионалы хуже дилетантов. Генрих Шлиман - археолог-любитель, открывший Трою, т.е. сделавший одно из самых крупных открытий в науке "археология", в ходе работ продемонстрировал признаки непрофессионализма: были сильно повреждены раскопанные им культурные слои. Итальянец Г. Маркони едва ли знал науку в той мере, чтобы проникнуться уважением к ее законам и серьезно считаться с ними. Он - простой радиотехник и энергичный предприниматель - не получил солидного технического образования. Ознакомившись с идеями Г. Герца по электромагнитным волнам, он углубился в опыты по беспроволочному телеграфу и неожиданно получил результат. Поэтому, зная возражения специалистов, Г. Маркони попросту на них не отреагировал. И хотя он был не прав с точки зрения господствующих взглядов, ему удалось в 1897 году осуществить свою идею послать сигнал через Атлантический океан вопреки мнению ведущих учёных. Дело в том, что ни Г. Маркони, никто другой не догадывались тогда о существовании особого слоя атмосферы – ионосферы, которая способна отражать радиоволны, возвращая их Земле. Ионосфера была предсказана пять лет спустя американским и английским учеными, в честь которых и названа слоем Кеннеди – Хевисайда.

Таким образом, открытия очень часто делались и делаются вопреки устоявшимся научным парадигмам. А.Уайтхед - известный английский математик, логик, философ - считал, что наука, которая не решается забыть своих предшественников, бесперспективна. Дело в том, что груз знаний приземляет воображение учёного. По ходу приобретения специальных знаний интеллектуальный простор учёного заставляется мозаикой табличек с надписями: "сюда - глупо", "здесь всё открыто", "не поймут!", не оценят" и т.д. Примеры с Г.Шлиманом и Г.Маркони, а таких примеров можно привести сотни и тысячи. показывают, что изобилие знаний часто гасит воображение. Как правило, рецензентами в солидных научных журналах выступают всеми уважаемые учёные-аксакалы, прошедшие классический путь от студента до профессора. Парадигмы, которые они тщательно усваивают на этом своём пути, со временем себя частично или полностью изживают. Находясь в формальном браке с новыми достижениями передовой науки, они, как память о первой любви, хранят симпатии к тому, что было и, соответственно, антипатии к тому, что будет. Иногда рецензии на содержательные статьи, направленные в печать, бывают удивительно бредовыми. И наоборот, если автор бессмысленной статьи делает правильно все положенные па и поклоны, удовлетворяет принятым, порой допотопным процедурам, то рецензент часто не может найти в себе силы сказать: "Мура эта полная - Ваша статья г-н Такой-то!" Все знают истории со статьями, написанными с помощью компьютерных программ и содержащими бессмысленный набор слов, которые были приняты к печати в рецензируемых научных журналах.

Таким образом, современная специфика научных публикаций направлена на жёсткое вытеснение из науки не бесплодных и безыдейных сторонников "синицы в руке", а критического меньшинства тех, кто с горящим взором следит за "журавлём в небе", т.е. дилетантов. "Умные" люди скупили права на архивные публикации в научных журналах, и теперь дилетант из провинции, который нуждается в срочном ознакомлении с научной статьёй с помощью интернета, получает сообщения: "Дэнги давай!", "43 доллара давай!", "28 долларов давай!". "Приличные" журналы не допускают ссылки на статьи с помощью адреса веб-страницы и т.д. и т.п. Способы дискриминации дилетантов многочислены и возникают неслучайно. Мне кажется, что самыми продуктивным вложением денег в науку было бы создание бесплатного интернетного доступа к любым научным публикациям. Уж это точно бы принесло огромный выигрыш при ничтожно малом проценте затрат по сравнению с теми огромными деньгими, которые сегодня разбрасывает американское правительство налево и направо.

Несмотря на многочисленные способы государственного регулирования, наука является самоорганизующейся системой ( http://systemity.livejournal.com/27211.html). Общепринятые и общепризнанные процедуры управления и регулирования в современной науке во всё большей степени входят в непримиримое противоречие с природой самоорганизующихся систем, которые она в свою очередь исследует, начиная от галактик и кончая субатомным уровнем. В своей талантливо написанной книге "Конец науки" (John Horgan, The End of Science, Broadway Books, New York,1997) Джон Хорган - один из самых известных современных журналистов, пишущих о науке, профессионально обосновывает мысль о том, что наука неизбежно и весьма быстро приближается к пределу своих возможностей. В книге собрано большое количество интервью с самыми знаменитыми учёными современности, на основе которых автор доказывает, что не за горами то время, когда наука остановится в своём движении. Главы из его книги называются: "Конец философии", "Конец физики", "Конец эволюционной биологии", " Конец социальных наук" и т.д. Всего 10 глав с "концами", а также эпилог и послесловие. Чтение, надо сказать, исключительно интересное.

Д.Хорган на 300 страницах описывает свои выводы, составленные на основе интервью с самыми именитыми представителями тех или иных наук. Д.Хорган не затрагивает вопрос о связи своих прогнозов с проблемой исследования самоорганизующихся систем, поскольку природа их в эпистемологии никогда не рассматривалась. Джон Хоган в большей степени описывает перспективу, как она видится логически мыслящему человеку, умеющему рассмотреть нечто, расположенное намного дальше его руки. Ему не приходила в голову мысль о том, каким образом научное сообщество само себя планомерно загоняет в тупик. Анализ выводов, полученных Д.Хорганом требует отдельной публикации. Но несомненно то, что существующие принципы и практики научных публикаций вколачивают свой гвоздик в гроб фундаментальной науки.

Учитывая всё вышесказанное, несложно понять те огромные перспективы и преимущества, которые открывают социальные сети типа LiveJournal. Если научная традиция способна помешать рождению свежих идей, полезно отгородиться от традиции и для этого у LiveJournal есть все возможности. Главное здесь в том, что учёному, оперирующему тщательно утоптанными им в аспирантуре участками знания, очень трудно объяснить неспециалисту суть научной проблемы. Такой учёный привык оперировать терминами, за каждым из которых тянется шлейф условного согласия считать то-то и то-то соответствующим тому-то и тому-то. Человек, который сумел объяснить гуманитарию суть сложной естественно-научной проблемы, тут же получает медаль за заслуги в виде комментария от конкретного Иванова, Петрова, Сидорова. Ему нет необходиости тянуться за ложкой винегрета, который называется индексом цитирования научных статей. Кроме всего прочего, публикация в LiveJournal в отличие от публикации в научном журнале тутже реферируется и авторство фиксируется в интернете.

У меня есть целый ряд соображений по поводу расширения участия в LiveJournal людей, разрабатывающих те или иные научные проблемы. Но мне хотелось бы узнать мнение друзей по затронутым мною вопросам.