О РОЛИ ЯИЧНИЦЫ В ПЕДАГОГИКЕ

Когда моей сестре было 4 года, мы вместе с ней и с бабушкой летом жили в Грузии в селе Лихи, которое находится прямо перед первым ж/д туннелем от Хашури к морю. Иногда на день-два к нам приезжали отдохнуть родственники из Тбилиси. В тот раз приехал дядя Леван, которого я очень любил. Он был судьёй международной категории по гимнастике и периодически ни с того, ни с сего делал стойку на столе. Мог быть длительное время очень серьёзным и вдруг неожиданно расхохотаться так, что невозможно было не улыбнуться, хотя порой причину его смеха понять было трудно. Был он умным, остроумным, необычайно спортивным.
Когда дядя Леван рано утром появился в нашем дворе и снизу окликнул бабушку, мы втроём сидели на веранде, и бабушка пыталась накормить мою сестру сациви. Бабушка сразу спросила:
- Леван, ты завтракал?
- Не беспокойся, Надя, сначала накорми внучку - ответил дядя и уселся на стуле, целиком переключив своё внимание на разглядывание холмов, окружавших деревню.
Бабушка этим самым кормлением занималась уже около часа:
- Ну, давай, одну маленькую ложечку. Ну, открой ротик.
Сестра открывала ротик, внимательно и хмуро глядя на ложку, следя за траекторией её движения, и как только ложка вплотную приближалась к её лицу, плотно сжимала губы. Так повторилось уже много раз. Обычно бабушка не уставала от подобного вида деятельности. Но здесь появился дядя Леван, которого нужно было накормить завтраком, поэтому бабушка начала нервничать, желая закончить процесс кормления или же хотя бы его упростить. Наконец, увидев, что наступление разбилось о нехитро организованную оборону, бабушка заискивающе спросила:
- Может быть ты съешь кашку, которую я вчера вечером сварила?
Сестра величественно кивнула в знак согласия, видимо, чтобы не лишать бабушку последней надежды. На дядю Левана она не обращала абсолютно никакого внимания, глядя на него, смотрела мимо него.
Бабушка разогрела кашу, набрала пол ложки и пыталась быстро доставить кашу в пункт назначения, но не тут-то было: история повторилась, каша не прошла. Поняв, что с кашей нет абсолютно никаких перспектив, бабушка уже немного более официальным тоном предложила заменить кашу яичницей, на что опять получила молчаливое "не возражаю". Видно было, что бабушка уже начинает нервничать, с одной стороны, потому что гость не кормлен, а с другой - просто не может себе представить, как можно оставить ребёнка с утра без еды. Ребёнок сидел с видом наследника китайского престола, хмуро глядя в одну точку. Дело в том, что ребёнок, который изображал из себя саму независимость, очень был смущён присутствием постороннего, практически незнакомого человека. В другой ситуации сестра сказал бы, на что она обменяла бы кашу или бы на худой конец просто заорала, смешивая сопли со слезами. А в этой ситуации все её телодвижения были предельно скованы.
Наконец бабушка пришла с тарелкой, в которой лежала яичница. Она вилкой вырезала маленький треугольник белка и с надеждой протянула его ребёнку. Сестра ещё сильнее сжала губы и, метнув взгляд в сторону дяди Левана, который, казалось бы, вообще не интересовался событиями за столом, произнесла, растягивая: "Твёрдая!" Бабушка сразу сообразила что к чему, и через короткое время уже поднималась по лестнице, держа в руке тарелку с глазуньей. Она, видимо, так измучилась от этих уговоров, что впервые за всё утро присела на стул напротив сестры и пододвинула к ней тарелку. Правая рука её безвольно свесилась со стула, а левой рукой она поглаживала стол так, как-будто хотела стереть небольшое пятнышко. Это поглаживание было свидетельством того, что бабушка подошла к пределу.
Посидев некоторое время в таком положении, бабушка сказала с укоризной и лёгкими нотками слезливости в голосе: "Ну почему ты не кушаешь!" И в ту же секунду произошло что-то невообразимое. Дядя Леван с быстротой молнии покинул холмы, которыми всё это время любовался, развернулся на 90 градусов, схватил правой рукой тарелку с глазуньей и насадил её сестре на голову. Причём сделал он это так виртуозно, что никто, включая именинницу, не заметил процесс прохождения яичницы по воздуху. Яичница была на столе - яичница аккуратно лежала на голове вместе с тарелкой. Сестра застыла, как мумия египетская. Тарелка не сползала с головы. Из-под талелки медленно вытекали опалесцирующие ручейки и стекали по переносице. Дядя Леван с каменным выражением лица всматривался теперь в ореховое дерево во дворе. Бабушка, которой, с одной стороны, хотелось во всю расхохотаться, не могла, с другой стороны, нанести психическую травму любимой внучке, поэтому сохраняла очень странное и необычное выражение лица. Но самым уморительным было поведение сестры. Она застыла в той же позе и с тем же выражение лица, в каком её настигла глазунья. Только слабые нервические подрагивания зрачка в сторону дяди Левана свидетельствовали о том, что кое-какие мыслительные процессы в её мозгу всё же происходят. У меня же в качестве первой реакции на экстраординарные события промелькнула мысль о том, что сестра себя повела в высшей степени порядочно: не заорала, как зарезанная, что она сделала бы в любой другой ситуации.
Дядя Леван поднялся, слегка потёр одной рукой о другую, как бы разминая затёкшие суставы, и, ни слова не говоря, с индифферентным видом медленно снизошёл по лестнице во двор. Бабушка тряпочкой удалила излишки глазуньи и пошла греть воду для купанья. Сестра сидела в той же позиции и что-то разглядывала с хмурым видом. Я на нервной почве стал доедать сациви.
Дядя Леван пробыл у нас ещё пару дней. Сестра моя теперь не только самостоятельно кушала всё, что бабушка ей приносила, но и очень правильно без закидонов ходила на горшок, подозрительно быстро засыпала и просыпалась без требований срочно обеспечить ей то-то и то-то. Но самым удивительным было то, что идеальное, просто ангельское поведение сестры сохранялось и после отъезда дяди Левана. Практически до самого нашего отъезда домой. Казалось бы: где любовь к детям, а где яичница!! Не всё так просто. Ведь педагогика - не точная наука и в ней всегда есть место находкам и открытиям.