ХАЧА - ОТДЕЛЬНО, ПУРИ - ОТДЕЛЬНО

У моего отца на фронте был ординарец по фамилии Ломия, который до призыва в армию работал поваром. В самом конце войны отец получил слабую контузию и легкое ранение, и после госпиталя ему разрешили на несколько дней приехать домой. Видимо, госпиталь располагался недалеко от Баку, где мы жили. Мне тогда было меньше 8 лет и я, естественно, не мог знать всех подробностей. Но с отцом в Баку приехал и Ломия, и как я понимаю, отец захватил его с собой, не имея на то прав. Это я понял из того, что Ломия жил у нас и был одет в солдатскую форму. Но когда ему пару раз нужно было показаться на улице, то его переодевали в довоенную отцовскую одежду. Пиджак не сходился у него на животе, брюки на сантиметров 10 были короче, чем надо, а на ногах красовались фантастического вида рыжие босоножки без носков. Когда я впоследствие читал Ильфа и Петрова, то представлял себе Паниковского, как Ломию без пенсне. Впрочем, на лицо Ломия никак не был похож на Паниковского. У него было апоплексического вида крупное лицо и густые чёрные волосы.
Это был второй краткосрочный приезд отца за время войны, и видимо они с Ломией договорились, что в честь такого события Ломия приготовит обед. К концу войны мы жили уже намного лучше. До этого основными продуктами питания, хотя мама и получала военный паёк, были чёрный хлеб по карточкам, вобла, которую размягчали на огне (до сих пор помню этот пронзительный запах горелой чешуи), чечевица, которую получали по ленд-лизу, очень вкусные мочённые яблоки. Каким образом удалось приобрести продукты для праздничного обеда, я не мог знать. Наверное на что-то выменивали. Но Ломия приготовил беф-наполеон, который был его коронным довоенным блюдом. Этот пирог выглядел на фоне нашей полуголодной жизни чем-то совершенно невероятным. До сих пор всё это помню в подробностях. Большой слоённый пирог с мясной начинкой и фантастическим ароматом.
Во время торжественного обеда за столом присутствовал друг отца в офицерской форме по фамилии Хачикян. Помню только, что у него был огромный нос и очень добродушное лицо. На столе было две бутылки водки, которой запивались куски беф-наполеона. После первой пары рюмок, которые были посвящены общим событиям, выпили за здоровье Ломия, его семьи и за его необыкновенного искусство. Потом вдруг отец с невинным выражением лица спросил: "Ломия, всё было очень здорово, а нельзя было всё же приготовить наполеон отдельно, а беф - отдельно?" Ломия от неожиданности широко раскрыл глаза, медленно повёл головой сверху вниз справа налево, втянул воздух полной грудью и медленно произнёс: "Володя, как ти не можишь панять: это такой целый блюд - беф-наполеон. Ни можит бить наполеон отдельно, а беф отдельно." И посмотрел на отца, как на маленького ребёнка.
Но тут к пикировке подключился Хачикян. Он стал рассматривать эту тему с точки зрения материалистической философии. Его поддержал отец. Ломия, которому был недоступен ни смысл подобного юмора, ни тонкости подобных софизмов, сначала с жаром объяснял этим непонятливым людям, что беф-наполеон, если его разделить на беф - отдельно, а наполеон - отдельно, то это будет просто мясо и тесто. А беф-наполеон - это блюдо. Мясо и тесто же нельзя назвать блюдом?! В конце концов Ломия перестал сопротивляться, замолчал, и было видно, что он начинает обижаться. Тогда пикировку прекратили, выпили за здоровье всех близких Ломия и за его фантастическое искусство повара. Хачикян затянул какую-то очень грустную грузинскую песню, отец ему подтянул. На лице Ломии стало спадать напряжение, он постепенно светлел всем своим обликом и вдруг мощным голосом начал подпевать. Это чудесное грузинское многоголосье помню до сих пор. Ведущий в нём был Ломия. Каким-то чудесным образом он, замолкая на мгновение, начинал вновь подтягивать песню, наполняя её какой-то всё новой и новой гармоничностью. Словом всё кончилось мирно и по-братски.
Через много-много лет после этого события отец отдыхал в Кобулети. Они с другом зашли в ресторан, заказали пару бутылок вина и хачапури. Когда официант принёс им по огромной порции хачапури, они поняли, что это - просто верх искусства. Это был хачапури, какой делают в Абхазии, с яйцом, с сыром, пропитанным горячим маслом, но со слоённым тестом. Вкус хачапури был изумительным. Отец, попробовав, сказал другу, что под такой хачапури выпить всего две бутылки вина - просто надругательство над высоким искусством. В это время рядом с соседним столиком появился повар в белоснежном колпаке, с огромным пузом, большим красным лицом и толстыми волосатыми руками. Повар, стоя, о чём-то говорил с людьми за столом, видимо, его хорошими друзьями, принял из их рук стакан вина, выпил и повернулся, чтобы вернуться на рабочее место. В этом поваре отец узнал Ломию.
Когда Ломия проходил мимо стола, где сидели отец и его друг, отец произнес: "Можно вас на минутку?" Ломия обернулся и спросил: "Что надо, батоно?" Он не узнал отца. Отец очень медленно, с расстановкой очень серьёзным тоном спросил повара: "Дорогой, хачапури был изумительный. Но у нас с моим другом вопрос: нельзя ли приготовить хача отдельно, а пури - отдельно?" Повар внимательно посмотрел на отца, а потом с криком: "Володя, это - ты!" бросился целоваться.