Синдром ускользания индивидуальности

Когда мне было 12 лет, я два месяца провёл в Артеке. Никогда, пожалуй, в моей жизни я так активно не трудился, как эти два летних месяца: под горой Аю Даг с утра до вечера я, как оглашённый, искал камни, кристаллы турмалина, горного хрусталя, пирита, аметиста и т.п. Когда я собрал большую часть своей шикарной коллекции, то записался в столярный кружок, чтобы изготовить специальную коробку для моих камней, хотя особого пристрастия к столярному делу за собой ни до того, ни после не наблюдал.

Руководитель столярного кружка - высокий статный мужчина в белоснежной рубашке - показывал нам столярные инструменты и объяснял, для чего они нужны. Как мне показалось, у него было слегка брезгливое выражение лица, коим он был немного похож на знаменитого бакинского сумасшедшего Александра Шестого, который, стоя на перекрёстке, громко декламировал наизусть большие фрагменты пушкинских стихов по академическому изданию. Также, как Александр Шестой не видел никого из окружавшей его толпы зевак, так и руководитель кружка общался с нами, как с тотальной массой, на которой местами были навешаны красные галстуки, глядел вроде бы на нас, а на самом деле нас, кажется, не замечал и обращался к кому-то, кого среди нас не было. Уже потом с нами работал весёлый парнишка, которого мы звали по имени и который помогал нам руками.

Пока руководитель кружка доводил до нас теоретические основы столярного искусства, никто не задавал ему вопросов, поскольку все перед ним сильно робели. Самым робким из всех, пожалуй, был я. Но когда лектор достал очередной из своих рубанков и сказал, что такого рубанка, как его личный рубанок, больше нигде в мире нет, тут уж моё естествоиспытательское нутро не выдержало, и я, набравшись смелости, поднял руку и спросил, почему "нигде в мире". Он мельком взглянул на меня, как на кузнечика, который непонятно как запрыгнул к нему на стол, и прочитал нам большую лекцию. Этот рубанок был удивительно бестолково красив, весь инкрустирован деревом различных естественных цветов. Чего только на этом рубанке не было: фигуры, напоминающие птичек, листочки, цветочки, улитки. Я очень внимательно слушал дяденьку. Ему было под пятьдесят, а мне - чуть меньше двенадцати. Но это не помешало мне не только понять, что дядя не очень умён, но и навек запомнить именно этот дядин синдром, чтобы во все времена стараться его избегать.

В двух словах идея дяденьки состояла в том, что, если предположить на мгновение, что у кого-то будет абсолютно такой же рубанок, то всё равно какая-нибудь загогулина или будет отличаться, или же будет повернута не в эту, так в другую сторону. Этот интересный метод осмысления действительности, увы, далеко не уникален, как может показаться на первый взгляд. Когда я уже сильно вырос и окончательно обнаглел от избытка полученных знаний, я с большим риском для собственного благополучия открыто выражал презрение одному очень уважаемому профессору, который применял метод столярных дел лектора к таксономической классификации бактерий.

По своей природе я человек мелочный, могу наглухо забыть что-то глобальное типа закона Кулона, но некоторые мелочи всегда висят на мне на очень прочной виртуальной бичёвке, как зубы врагов на ожерельи папуаса, и в любое время я знаю, какую из мелочей нужно в данный момент пощупать, чтобы отогнать дракона. В те времена очень смутно, а потом всё яснее я понимал, что в случае с дяденькой-столяром я наблюдал синдром ускользания индивидуальности. Дяденька-столяр ужасно боялся стать неотличимым от других столяров. И это делало его существование в этом мире очень неуютным.

Потом, когда я своими глазами видел татуировку на плече здорового парня со словами "не забуду брата такого-то", когда я наблюдал за преподавателем, который хотел быть одновременно очень строгим и своим в доску, когда женщина, насмотревшись на крутозадых бодрячек, начинала стесняться своего тела, превращая его в набор предметов ночного видения, даже когда кто-то просто говорил не своими словами - я знал, что это - синдром ускользания или утери индивидуальности.

Во всех перечисленных мною, а также в других бесчисленных жизненных ситуациях общим является производство лишней работы. Дядя-столяр мог бы и не хвастатся перед нами своим рубанком, поскольку все мы итак запредельно уважали его вместе со всеми его инструментами. Парень спокойно бы жил без татуировки, поскольку никто ему не мешал любить покойного брата, не объявляя об этом всему свету. Преподавателю нет совершенно никакой необходимости в обычной ситуации заигрывать со студентами, поскольку они - несчастные - итак целиком в его руках. Для того, чтобы понять, почему люди с готовностью совершают бесполезные движения, нужно хорошо отдавать себе отчёт в том, что понимается под индивидуальностью, для чего эта штука человеку нужна и, наконец, почему она, подлая, может ускользать. Но это тема отдельного разговора.

Лижет - не лижет

Любой знает, что менеджер - это управленец, имеющий в подчинении персонал. На заре развития человечества плохих менеджеров съедали. В древней Ассирии плохих менеджеров приносили в жертву, в Древнем Риме выселяли к чёрту на кулички, в современном же цивилизованном обществе плохих менеджеров, как правило, перед увольнением наделяют большими выходными пособиями и почётными грамотами, чтобы зря не нервничали и не шлялись по юристам. Т.е. налицо плавный рост уровня благоприятности атмосферы, в которой менеджеры демонстрируют свои способности.

Критерии, с помощью которых оценивалась работа менеджеров, очень точно отражали дух и состояние человеческого общества на той или иной стадии развития. Если в первобытно-общинном строе плохим считался менеджер, который из-за своего неумения чисто-конкретно общаться с духами не мог обеспечить доверившихся ему людей достаточной для их пропитания концентрацией диких животных и съедобных корешков в ихнем энвайроменте, т.е. оценивался субъективно и по очень непростой шкале, то в современном обществе критерии оценки деятельности менеджеров теряют всякую двусмысленность и могут быть количественно определены с помощью самого простого калькулятора: дебит, кредит, профит и т.п.

Я знаю, что не все будут со мной согласны, но в СССР критерии оценки работы менеджеров не были сопоставимы ни с чем, как до того, так и после того, т.е. представляли собой отдельный сучок, который гордо болтался на кривой поступательного развития техники менеджерства на отрезке от каннибализма до капитализма, и жил своей, непохожей ни на что, жизнью. Косвенным подтверждением высказанного выше соображения является не только внезапный, непредвиденный разрыв промежности у 1/7 суши с радостным выпадением 12 государств, но и тот факт, что после болезненного заштопывания, вызвавшего постоянное нагноение коленок, затрудняющих вставание даже с опорой на вертикаль, остатки этой суши демонстрируют почти такую же суверенную сучковость менеджерства, как и у союза нерушимого республик свободных.

Сущность этого особого вида оценки менеджерской деятельности заключается вот в чём. Если в школе способность ученика оценивается с помощью натурального ряда чисел от 1 до 5 с добавлением по желанию плюсов и минусов, то в качестве критерия оценки менеджеров в СССР (эти критерии в большинстве случаях работают и в современной России) использовалась альтернативная система: "лижет - не лижет", которая практически никак не была связана с профессиональными качествами менеджеров.

Эта, казалось бы, примитивно простая система оценки была на самом деле чрезвычайно сложна. Так, получив оценку "не лижет" менеджер мог ожидать от выговора без занесения в личное дело до пули в затылок, в то время как оценка "лижет" обычно сопровождалась заключением "пусть дальше лижет, если больше не на что не способен" или резолюцией " прошу изыскать возможность направить N. на более ответственную работу". Вторая резолюция обычно относилась к людям, которые лизали с горящим взором и радостным урчанием. Например, в современной России оценку "не лижет" получил великолепный менеджер-профессионал Ходорсковский, а оценку "лижет" получил предельно херовый менеджер Онищенко, от которого эта самая Россия страдала, страдает и ещё некоторое время страдать будет.

Будучи очень молодым стариком, я хочу в силу своей старости обратиться к молодёжи, которая поголовно не знакома с суверенно-сучковым характером менеджерства в стране победившего социализма, а в силу своей молодости хочу понадеяться на людей, проживших в СССР большую часть жизни, которые могли бы поделиться множеством примеров из своей личной практики. Пока ещё нас - жежешников - никто не засовсекретил, можно надеяться, что современное молодое поколение менеджеров будет лучше знать свою историю, да и, что скрывать, свое будущее. А из такого личного опыта людей и будет слагаться та самая история, которую физически просто нельзя будет никоим образом сфальсифицировать.

Поскольку без затравки, как и после отрезания, ничего не растёт, то я здесь приведу пару примеров из своей жизни. Я мог бы привести их значительно больше, но не хочу мешать другим вспоминающим. Кроме того, патриоты, количество которых в последнее время превысило все разумные пределы, поскольку в условиях экономического и финансового кризиса они стали размножаться простым делением, могут сказать, что этот злобный пиндос (т.е. я), находящийся на содержании ЦРУ, ФБР, АНБ и жидо-масонского кагала, сам всё сочиняет и распространяет. А для меня, знаете ли, самым желанным объектом охмурения являются как раз эти самые патриоты. Ведь медицина, особливо психиатрия, не отказывается же лечить самых безнадёжных больных!

Когда-то я работал заведующим лабораторией института в системе Министерства нефтехимической промышленности. Расскажу о двух эпизодах деятельности менеджеров этого министерства, которые я наблюдал лично своими глазёнками.

Эпизод I.
К первому января каждая лаборатория должна была отправлять в министерство подробнейший отчёт о проделанной работе за год. Прошу в данном случае мне поверить на слово, но я абсолютно точно знаю, что эти отчёты, толщина которых была обычно с ладонь взрослого мужчины, никто никогда не читал. Они сразу же отправлялись в архив на всякий случай. Учитывая объём отчётов и тот факт, что компьютеры пошли в народ только лет через 20, отчёты начинали готовить за 1.5-2 месяца до даты сдачи. Рисовались графики, собирались рукописи отдельных сотрудников, все это перепечатывали машинистки.

Какой-то талантливый представитель суверенно-сучкового менеджмента сообразил, что в самом факте сдачи отчётов заложен огромный управленческо-лизательный потенциал. В итоге в институт была спущена директива предоставлять отчёты не к первому января, а к первому декабря. Ещё через год отчёты нужно было представлять уже к первому ноября. Когда я увольнялся, то годовой отчёт сдавали в середине августа. Реально же отчёт о проделанной работе за год начинали писать в конце июня. Поскольку календарный год, как известно, имеет всего 12 месяцев, то я не могу поручиться за то, что снижение сроков сдачи годового отчёта продолжилось и дальше в сторону января. Любая дурость ведь тоже имеет предел.

Эпизод II.
Однажды мне пришла в голову идея. Я отправил заявку на изобретение и неожиданно быстро получил решение о выдаче мне авторского свидетельства. Когда я уже отправил заявку, то понял, что это моё изобретение - самая большая тупость, какую я совершил за всю свою научную карьеру. Сейчас я являюсь автором более 50 изобретений, а в то время у меня было их немногим более 20. Нет, изобретение не наносило вред народному хозяйству СССР: оно было просто исключительно малополезным.

В начале следующего года ко мне подошла тётка, заведовавшая патентным отделом института, и сказала, что я должен по указанию дирекции срочно к следующему дню написать аннотации к пяти изобретениями, авторские свидедельства на которые я получил за прошлый год. Вечером я сел писать аннотации, но потом пришли гости, принесли выпивку с закуской и ушли где-то под утро. Не успел я написать аннотации к двум изобретениям, одно из которых было тем самым очень тупым в натуре. Утром на "свежую голову" в аннотации на это изобретение я наспех что-то неразборчиво промямлил, отдал тётке-патентше и наглухо обо всём забыл.

В июле я поехал в отпуск в Коктебель, где с песнЯми промотал все деньги. По дороге домой недоспиртованными остатками мозга я непрерывно размышлял, у кого бы одолжить деньги до зарплаты. Приезжаю домой и обнаруживаю в почтовом ящике перевод весом в полторы месячные зарплаты. У меня глаза на лоб полезли. Сначала я подумал, что меня с кем-то спутали. Но на переводе было написано, что всё это счастье мне полагается за победу на конкурсе патентов.

Я тутже побежал в патентное бюро объясниться и узнал, что в министерстве проходил конкурс по очень интересной схеме: в победители выходили те, на чьи аннотации было получено максимальное количество заявок на присылку текста авторского свидетельства. Поскольку моя аннотация оказалась самой тупой из всех, то я занял первое место.

Теперь присядьте, чтобы не упасть: через несколько месяцев за это самое авторское свидетельство я получил ещё одну премию порядка месячного оклада. На этот раз я не пошёл за разъяснениями в патентный отдел и не стал сдаваться в милицию за мошеннический обман советской общественности. Просто, в своем стремлении придерживаться элементарных этических норм, на следующий год я наотрез отказался писать аннотации на свои изобретения.

Могу засвидетельствовать, что до моего увольнения из института и перехода на работу в Академию Наук, министерство проводило по меньшей мере ещё два таких конкурса. Честно говоря, тогда я думал, что наша Родина непобедима, если ещё не рухнула под руководством столь оригинальных менеджеров. Эти мысли меня посещали задолго до Беловежской Пущи, поэтому в какой-то степени меня извиняют.

Ручкой по яйцам

В середине 60-х я работал в провинциальном филиале московского института, директором которого был бывший полковник КГБ. Работал я заведующим лабораторией хроматографии. Хроматография - это метод разделения и последующего измерения концентрации веществ в очень сложных смесях. Хроматографический анализ осуществляется на приборах, называемых хроматографами. Помню уже в те годы начала активного совершенствования хроматографов была опубликована работа, в которой был проанализирован состав запаха свежеперемолотого кофе, включающего полторы тысячи веществ.

Хроматографическое приборостроение активно развивалось преимущестовенно в США. Хорошие приборы производились также в Англии, в Италии. Назвать советские хроматографы того времени хреновыми - значит сильно и незаслуженно обидеть хрен. Обычно это была пара сотен килограммов железа, в котором функциональная часть занимала такое же место, как кисточка на конце слоновьего хвоста в объёме слоновьего туловища. Хроматографы были крайне необходимы на просторах 1/7 суши. Преимущественно в исследовании нефти и газа. Но хроматография уже в те годы применялась везде, где позарез нужно было понять, какая молекула с какой молекулой дружит на пользу народному хозяйству.

В те годы наши заклятые друзья, которые до того снабжали нас идеями практически всего, что внедрялось нашей самой передовой наукой в нашу самую передовую практику, вдруг объявили хроматографы стратегическим товаром, нахально обесценив часть наших золотых запасов. Теперь ни за фунты, ни за доллары, ни за слитки качественного сибирского золота на официальной основе купить хроматографы было нельзя. Сообразительные патриоты из самой патриотической организации СССР, которая тогда называлась не так, как сейчас, от обиды пустили в народ версию, объясняющую нежелание поджигателей войны принимать из наших чистых рук, растущих прямо из горячего сердца, деньги, на которые по мысли одного из наших вождей они могли бы купить огромный рулон намыленной верёвки.

Эти патриоты пустили слух, что поджигатели войны собираются устанавливать миниатюрные хроматографы на головках своих антиракет, чтобы, анализируя состав выхлопных газов, определять траекторию движения наших ракет, предназначенных исключительно для борьбы за мир во всём мире, и, соответственно, сбивать эти мирные ракеты. В те годы мне ещё не приходило в голову, что я вовсе не являюсь патриотом, поэтому я допускал совершенно другие объяснения империалистического коварства.

Те, которые нас побить, побить хотели, в очередной раз прогадали. Если место встречи изменить было нельзя, то мы назначали много новых других мест встречи. Одним из ответственных за то, где встречаться, с кем и почём, был назначен товарищ Ш, которому в здании головного института была выделена комнатка недалеко от кабинетов членов дирекции. Ш был потомком другого Ш, который был большевиком с 1905 года и которого известный историк ставил в один ряд с Лениным.

Этот предок Ш писал а своих книгах, что все философские системы от Декарта до Маха представляли собой теоретическое обоснование торгашеских выгод разложившихся слоев буржуазии. Отсюда ясно, что Ш-потомок, как нельзя лучше, подходил к работе по дальнейшему разложению сильно разложившихся слоёв буржуазии. Если, например, американская буржуазная фирма РЕ не могла продавать хроматографы в СССР непосредственно, то назначалось место встречи в её шведском филиале, где за деньги, сумма которых намертво отключала все механизмы рыночной экономики, хроматограф перекантовывался в советское посольство, после чего доставлялся прямо в мою лабораторию.

Дело в том, что СССР не мог себе позволить слишком часто отключать рыночную экономику. Для этого требовалось, чтобы у нас самих была какая-то, хоть пусть и не рыночная, но экономика. Какая-никакая экономика у нас, конечно же, была, но уже к тому времени она очень сильно надорвалась от неуклонного стремления удовлетворять постоянно растущие потребности трудящихся. Поэтому партия и правительство поставили задачу перед учёными и конструкторами создать свои оригинальные, слизанные с американских, хроматографы.

Время показало, что этот способ инвестирования даёт наиболее эффективную отдачу. Например, открыли наши славные учёные новое месторождение чего-то. Установили, что чего-то очень много, и мы сможем вскорости стать супердержавой этого чего-то. Но выясняется: для того, чтобы это чего-то стало чем-то, которое можно было бы продать куда-то, нужно какое-то уникальное оборудование, которое производится только где-то.

Тогда мы из этого далёкого где-то приглашаем фраеров, жадных на бабки, устраиваем им приёмы прямо в Кремле, сердечно жмем руки и говорим с ними исключительно на ихнем невеликом и нерусском языке. Фраера подписывают контракт, привозят и устанавливают своё оборудование, и быстро завязывают сердечную дружбу с учёными, инженерами и даже простыми рабочими, которым мы регулярно помогаем деньгами в конвертах для того, чтобы они дружили с открытой душой и не жадничали тратить деньги на хлеб-соль.

Когда всё устаканивается и выясняется, что фраера поделились опытом, мы свистаем всех наверх, и наши люди переходят в бронепоезд, который с самого начала оказывается стоял на запасном пути. Параллельно через нашу независимую прессу мы объявляем, что по агентурным данным прабабка одного из инженеров команды фраеров умерла от сифилиса, расторгаем на этом основании контракт, даём ограниченное время на сборы, а пока фраера обращаются в арбитражный суд города Басманска и международный суд города Стокгольмска, активно изучаем фраерское оборудование и обобщаем приобретённый опыт его практического использования.

Собственно, сама методология кидания была не нова. Она была изобретена нашим вождём, который по-нашему, по-ленински в начале 20-х кинул американцев, датчан, англичан и других им подобных фраеров, поверивших в нерусское слово "концессия". С того времени прошло почти что 85 лет, а мы, как кидали, так и кидаем, потому что пепел Ленина стучит в наше сердце глонассом, булавами, лучшими в мире гранатомётами и самолётами. В дальнейшем в области кидания было сделано много ценных находок, например, был изобретён универсальный механизм под названием "онищенко", но принципы в основном остались неизменными. А фраера, как были фраерами, так ими и остались при всём своём т.н. научно-техническом прогрессе.

Короче говоря, лаборатории, которой я в то время руководил, была поручена чрезвычайно ответственная задача. Мы получали хроматографы, отправленные нам с измененного места встречи, распаковывали приборы, опробывали их в работе. А потом приезжали всякие хмыри, представлявшие различные конструкторские бюро, и мы им под расписку выдавали приборы и сотни пакетиков с запасными частями. Всё это нам возвращалось через несколько месяцев. За это время хроматографы развинчивались до деталей, которые дальше уже не развинчивались.

Огромная армия тёток и дядек готовила чертежи экспонатов этого анатомического театра. Потом инженеры и техники на основе этих чертежей готовили посмертную маску с живого хроматографа. А в наших советских газетах и журналах армия пропагандонов, как выражается ярый враг советского образа жизни из LJ Олег Панфилов Второй, выдавала эти маски за изделия, аналогов которых нет больше нигде в мире.

По-своему пропагандоны были правы. Ничего подобного в мире, конечно же, не было. Когда я впервые увидел полученную нами посмертную маску с одного из хроматографов упоминавшейся выше фирмы РЕ, то очень удивился. Копия чем-то отдалённо напоминала оригинал, но если оригинальный хроматограф можно было поднять одной рукой, прижав его к груди, то чтобы водрузить на стол советскую копию хроматографа, нужно было привлекать пару здоровых грузчиков с атлетическими поясами для поддержки мышц брюшного пресса.

Кроме того, если оригинальный прибор был выкрашен ярко-белой сверкающй эмалью со всякими золотыми и серебрянными финтифлюшками, то прибор советского производства был выкрашен тёмно-коричневой краской, полученной на том же складе, с которого строители брали краску для перил в хрущёвских домах. Можно было бы ещё долго злобствовать, описывая продукты вдохновенного творческого труда советских конструкторских бюро, но, во-первых, я - человек по природе не злобивый, а, во-вторых, живя много лет в стране, которую русские люди называют Пиндосией, я давно положил с прибором на все большие и малые приборы, произведённые в стране с самой эффективной в мире системой образования. Я бы вообще не стал бы приводить это занудное описание, если бы не одна штучка из области чистой психологии, которая на меня произвела неизгладимое впечатление.

Любой хроматограф включает в себя термостат и блок управления. Термостат обычно нагревается о 50 до 500 градусов. Если в оригинальном приборе термостат представлял собой изящную коробку с дверцей, обшитую внутри серебристой решёткой обрамляющей теплоизоляцию, то в советской копии хроматографа было столько железа, что его, пожалуй бы хватило на башню тяжёлого танка. Соответственно, дверь термостата была тяжёлой, добросовестно срубленной топором без единного гвоздя, исключительно на намертво вделанных заклёпках.

Но самым поразительным было то, что дверь термостата была снабжена тяжёлой съёмной ручкой. Вот эта самая съёмная ручка была загадкой, которую ненаши люди, будь они восьми с половиной пядей во лбу, никогда бы разгадать не сумели. Ну представьте себе, что вы встали утром, приготовили себе на газовой плите яичницу, вскипятили чай, а потом поехали на работу, положив в порфель отодранные ручки от газовой плиты. Немного странно, правда? А здесь было ещё намного страньше, поскольку трудно вообразить себе злоумышленника, который через охраняемый ВОХРом вход проник в институт и просочился в лабораторию исключительно для того, чтобы сунуть руку в термостат, нагретый до 500 градусов.

Но самым интересным было то, что тяжёлая съёмная ручка падала на ноги, а иногда даже задевала такое место, ударом по которому любая слабая женщина может свалить здоровенного мужчину. При этом в падении тяжёлой съёмной ручки не было никаких видимых закономерностей. Если я в то время читал в газете, что в Индонезии произошло землетрясение, то сопостовлял число толчков с числом самопроизвольных падений ручки. Но какой-либо кореляции мне обнаружить так и не удалось. Будучи человеком любознательным от природы, я очень страдал от того, что так и не смог разгадать секрет падающей ручки. Ведь её нужно было изобрести, начертить, сделать пробный экземпляр, одобрить на приёмочной комиссии, словом, пройти много этапов.

Всё мне разъяснил инженер, работавший в конструкторском бюро, с которым я познакомился в командировке. Мы оказались в номере гостинницы, в которой по причине землетрясения в Калифорнии был отключён обогрев. Я достал из портфеля две бутылки водки и мы сразу же приступили к сугреву, поскольку в номере температура воздуха не превышала 10 градусов.

Мой сокамерник в отличие от меня был человеком пожилым, немногословным, и, чтобы его разговорить, я затронул тему съёмной ручки. Инженер сказал, что никаких секретов здесь нет. Все хотят жить, а кулибиных среди рабочего и инженерного состава много. Когда передираешь заграничный прибор, то вероятность сделать изобретение очень низка, а подать рационализаторское предложение (которое он называл "рацуха") - нет проблем.

Можешь подать рацуху на то, чтобы сменить 200-свечёвую лампочку на 100- свечёвую, чтобы экономить электричество, или 100-свечёвую вновь заменить 200-свечёвой, чтобы повысить точность работы. Премии, выплачиваемые за рацуху, зависят от начальника. Если с ним поделиться, то не только получишь деньги, но он протолкнёт рацуху вплоть до конвейера и в процессе проталкивания за одну и ту же рацуху можно получить несколько вознаграждений.

Вот тут-то до меня дошло, что чем тупее рацуха, тем выше по должности начальник, который согласился стать рацухиным родственником. Ведь ручка падала и на инженеров-испытателей, и на членов приёмной комиссии, которые могли бы громко или полушопотом объявить, что рацуха не работает. Хотя, если бы она даже бы и работала, то смысл этой работы был бы понятен только инопланетянам, да и то не всем. Но начальник не услышал бы замечания, произнесённые полушопотом, а на громкие замечания ещё громче бы ответил, что на этот счёт есть некоторые соображения, которыми он не уполномочен делиться с кем попало.

А Сурков хвастался, что это он придумал суверенную демократию. На самом деле в России суверенитет от здравого смысла был придуман и запущен в гущу жизни очень давно.

Делай как я

Поголовная вакцинация никогда не вызывала у меня больших симпатий. Во-первых, я не люблю, когда по отношению ко мне предпринимаются действия, рассчитанные на поголовье. Во-вторых, я всегда считал, что прививая всех подряд, без предварительной и последующей диагностики, медики ведут себя, именно как поголовье, у которого нет ни времени, ни возможностей, а часто и ума поразмышлять, подходя со шприцом к очередному прививаемому. В-третьих, сама идея поголовных прививок во многих деталях некорректна. Например, уже больше полувека всех младенцев прививают от туберкулёза, а заболеваемость этой болезнью не падает, а растёт. Поэтому, когда на совещании у директора института, в котором я работал, объявили, что все сотрудники должны пройти вакцинацию для предотвращения назревающей в области эпидемии не помню чего, я, как всегда, пропустил это мимо ушей.

Через пару дней с утра меня вызвал директор и сделал мне выговор за то, что из 30 человек моей лаборатории только двоим сделали прививку, а остальные это дело злостно проигнорировали. Директор строгим тоном мне сказал, что сегодня вся лаборатория под моим предводительством должна на автобусе отправиться в медпункт расположенного неподалеку завода и сдаться на волю прививателей. Поскольку в то время я находился в неважных отношениях с директором и хорошо помнил формулу "Don`t trouble trouble until trouble troubles you", вернувшись в лабораторию, я строгим голосом объявил о поголовной мобилизации.

Через несколько минут ко мне в кабинет протиснулся лаборант Валера, который с плаксивой гримасой на лице пожаловался мне на дурацкое положение, в которое он попадёт, если пойдёт на прививку. Дело было в четверг, а в субботу у него должна была состояться свадьба в соседнем селе. Он узнал от знакомых, что после этой прививки температура повышается до 38-39 градусов. Валера, взывая к моему разуму и глядя на меня с мольбой в глазах, объяснял мне, что просто невозможно сознательно повышать самому себе температуру перед свадьбой с последущим за ней важным мероприятием, требующим особого душевного и физического напряжения.

Валера был очень спокойный, немногословный, дисциплинированный парень. Мне он нравился. Я ему объяснил, что против лома нет никакого другого приёма, кроме такого, которому я его научу. Но поскольку этот приём из области театрального искусства, то объяснить я ему здесь в кабинете ничего не смогу толком. Он должен будет встать в очередь на прививку недалеко от меня, смотреть, что я буду делать и в дальнейшем, перейдя в конец очереди, поступать так, как я.

Через пару часов вся лаборатория во главе со мной была сгружена у медпункта. Валера держался через одного человека от меня. Зайдя в помещение и отметившись у тётки на входе, я стал тутже быстро разоблачаться. Скинул с себя пиджак, снял рубашку и сверкая глазами от нетерпения, стал спрашивать тётку, где колоться и куда колоться, всем своим видом показывая, что при необходимости могу мгновенно скинуть брюки, не снимая туфель.

Тётка слегка опешила от такой неадекватной активности и сказала: "Подождите, подождите, молодой человек, сначала к доктору на консультацию" и указала на сидящего рядом с ней пузатого пожилого доктора с бутылочными очками. То, что этот доктор является распределителем уколов, я оценил ещё в дверях, и собственно ему и предназначал демонстрацию своей любви к прививкам. На фоне понуро двигавшихся подневольно прививаемых мои резкие жизнерадостные телодвижения не остались незамеченными, поскольку я видел, как доктор пару раз метнул на меня взгляд поверх очков. Я понял, что пол дела сделано.

Когда я уселся напротив доктора, он меня казённым голосом спросил не жалуюсь ли я на здоровье. Я, устремив на него горящий взор врождённого идиота, сообщил, что здоровье у меня превосходное и ни на что я не жалуюсь. Пока доктор раздумывал спросить меня ещё что-нибудь или сразу отправить к медсёстрам, я напряжённо вглядывался в его глаза под бутылочными стёклами очков, всем своим видом изображая, что не перенесу, если он мне откажет в прививке.

Наконец доктор меня спросил не болел ли я какой-то (сейчас не упомню) болезнью, на что я ему ответил, что кроме порока сердца я ничем никогда не болел. Произнеся эту ключевую фразу, я вскочил, давая этим понять, что не считаю возможным жить дальше без прививок, поскольку среди прививаемых, и даже среди медперсонала могут быть уже заболевшие.

Доктор внимательно посмотрел на меня поверх очков, отлепил задницу от стула и начал меня прослушивать. Наслушавшись, он перешёл к пальпаторной перкуссии сердца. Потом куда-то удалился на несколько минут, приказав мне стоять на месте. Потом вновь появился, ещё один раз прослушал и сказал, что я не могу быть вакцинирован.

Я изобразил на лице крайнюю степень разочарования, сказал, что у меня семья, что я боюсь заболеть и заразить жену и ребёнка и т.д., хотя, честно говоря, к тому моменту я уже забыл про доктора-консультанта, про прививку, про директора и думал о том, что нужно зайти в лабораторию при заводе и взять у знакомого химика кварцевую трубку нужного мне диаметра.

Сначала врач с отеческими нотками в голосе объяснял мне, что с таким сердцем мне нельзя на прививку, но после моего очередного "Но, доктор!" встал и решительным голосом сказал мне, чтобы я убирался. Сердце у меня и тогда было идеальное, и сейчас после недавней электрокардиограммы демонстрирует идеальную работу.

Я отправился к знакомому химику, получил у него то, что мне было нужно, попил с ним чай, побеседовал за жизнь, и к концу дня появился на работе. У дверей кабинета поджидал меня Валера. Он мне с обидой в голосе сообщил, что сделал всё в точности, как я, но ему прививку всё таки впороли. Я просто недооценил силу своего артистическо-психологического таланта. Мне казалось, что это - вполне рутинное действо. Этим я сильно, не желая того, подвёл Валеру.

Поручение зарезать бригадира

В 57 году я в составе группы из нескольких десятков дураков - студентов бакинского университета - отправился покорять целину в Западный Казахстан. Родители мне собирались купить путёвку в Сочи, но я почему-то из принципа отказался. То, что я прибыл на целину в составе группы дураков, стало мне совершенно ясно в первые же несколько дней пребывания на целине. Степь засевали пшеницей, полностью игнорируя агротехнику, как таковую. На отдельных участках была вполне приличная пшеница, на других же участках стебли не превышали размеров средней величины авторучки, так что невозможно было вернуть даже посеянное зерно. Где хорошая почва, а где солончак, можно было понять, не имея не только агрономического, но и вообще никакого образования.

Принципы социалистического хозяйствования здесь работали на всю свою дурацкую катушку. Местные жители спокон века жили выкармливанием овец с последующей их продажей. Летом заготовляли корм, весной продавали откормленный скот. Они говорили:" Спасибо Никите Сергеевичу! Раньше мы покупали зерно, а теперь по зерну ходим." Шофера в конце рабочего дня привозили полный грузовик ворованного зерна домой и ссыпали его в огромные ямы-закрома. Так что местным жителям было за что благодарить Никиту.

Мужчины из нашей группы занимались тем, что перелопачивали деревянными лопатами зерно, грузили его в грузовики, таскали по-двое 100-килограммовые ящики с зерном от веялки и сгружали зерно в огромные бурты. Эти горы зерна даже при небольшой влажности воздуха начинали нагреваться и возгораться, поэтому приходилось их все время перелопачивать - бунтовать. Порой за день мы переносили лопатами до 10 тонн зерна. Учёта никакого не было, бригадир, быстро сообразив, что имеет дело со вшивой интеллигенцией, выписывал нам трудодни на-глаз. Как в бинокль можно видеть увеличенное и уменьшенное изображение, так и бригадирский "на-глаз" был одним для нас - приезжих - и совершенно другим для местных приятелей.

Однажды я не поехал на работу: у меня зверски болел зуб, нерв дергался с какой-то мерзкой оттяжкой. Было ещё несколько человек, не поехавших по разным причинам. Вдруг перед школой лихо развернулся и замер грузовик, из которого повыскакивали бакинцы. Они приехали на целину от Советского района - самого хулиганского района г. Баку. Они жили довольно далеко от нас, но организовали пикник неподалеку, и, узнав, что поблизости находится группа из бакинского университета, решили нас навестить. Они погрузили в машину всех непоехавших на работу, и вскоре мы оказались у большого костра. Рядом на ветке дерева висел только что освежеванный барашек и другой барашек, уже почти обглоданный.

На целине мы жутко голодали. По этой причине я наплевал на зуб с его подлым нервом, отрезал от барашка тонкие кусочки, жарил их на костре и ел про запас на будущее. Никогда в своей жизни я не ел такого аппетитного шашлыка. Две девушки из нашей группы, поехавшие с нами, лопали шашлык с ещё большей жадностью, чем я, наплевав на эстетику женственности, поскольку были перманентно голодными. Я хоть периодически питался щуками. А они ели лишь серые макароны без масла. Наши соплеменники смотрели на нас с жалостью, понимая, что завтра такого праздника у нас не будет. Ещё в машине мы рассказали, что про нас забыли и денег на еду мы не получаем, а трудодни нам не выдают.

После того, как шашлыки заполнили весь наш желудок и пищевод в придачу, после нескольких тёплых тостов с тёплой водкой, мы приятно отвалились, и стали расспрашивать хозяев, как они живут. Рядом со мной сидел высокий худой парень по имени Али. Он сказал, что проблему с трудоднями они легко решили в первые же 10 дней пребывания на целине. Когда мы живо поинтересовались, как им это удалось, Али рассказал такую историю. В отличие от нас - комсомольцев-добровольцев - они все приехали на целину зарабатывать деньги. Они добросовестно вкалывали первую неделю, но бригадир им записывал по одному трудодню в день, а иногда и в два дня. Поняв, что он попросту ворует их трудодни, они решили разыграть с ним такую шутку.

В середине рабочего дня Али сел точить огромный нож. Точил он его долго, периодически с любовью поглядывая на лезвие. Наконец, бригадир не выдержал, подошёл к Али и с разражением сказал, чтобы тот шёл работать, на что Али ему ответил, что пойдёт, как только кончит точить нож. Через пол часа бригадир вновь подошёл к Али и уже в грубой форме накричал на него. Али укоризненно посмотрел на бригадира и сказал, что тот просто неблагодарный человек. Бригадир удивлённо спросил, за что он должен быть благодарным Али. Тогда Али подробно ему объяснил, что ему его товарищи поручили зарезать бригадира за то, что он ворует у них трудодни. По кавказским понятиям, миролюбиво объяснял бригадиру Али, это очень почётное поручение, и он его конечно же исполнит. Но поскольку бригадир не баран, а человек, то Али хочет перерезать бригадиру горло быстро и почти безболезненно, чтобы он не мучался перед смертью. Поэтому он так тщательно затачивает нож.

Кончилась эта комедия тем, что бригадир стал им выписывать по 10-15 трудодней в день. Они достали свои книжки, где записываются трудодни, и мы увидели, что всё это на самом деле так и есть.

"Стать рафиком"

В 1957 году я вместе с группой студентов бакинского университета поехал в Западно-Казахстанскую область покорять целину. Этот патриотический порыв был совершён мною совершенно нечаянно в состоянии сильного торможения умственной деятельности, поскольку я был также похож на комсомольца-добровольца, как однокомнатная деревянная развалюха под названием "школа", в которую нас поселили, была похожа на пятизвёздочный отель на берегу Карибского моря.

"Школу" разделили занавеской на М и Ж. В первую же ночь, не дожидаясь рассвета, я покинул это помещение из-за невыносимой духоты и в течение последующих нескольких месяцев пребывания на целине ни разу туда не заглянул. Перед отъездом на целину будущим покорителям дали несколько практических советов, в частности, посоветовали взять с собой чехол для матраца. Я набил чехол соломой и несколько дней спал на воздухе, надев на себя всю имевшуюся у меня одежду и подложив под голову кирпич. Через несколько дней я забыл утром положить матрац на возвышение, и куры превратили его в большое количество мелких тряпичных фрагментов. Пришлось мне спать на земле до самого отъезда в начале ноября, когда по утрам и по ночам было очень холодно.

Но это всё - мелочи. Главной же немелочью оказался ... голод. К счастью или к несчастью, но раньше на жизненном пути мне это ощущение в таком наглом виде никогда не встречалось. Заработанные копейки
регулярно на руки нам не выдавали: пару раз выдали мелочь - курам на смех. Денег на питание мы не получали первых два с половиной месяца. В Бакинском райкоме про нашу группу забыли. Ели мы макароны, сваренные без масла, паслён, который рос повсюду, иногда воровали огурцы на огороде, но последнее редко удавалось.

Неподалеко был посёлок, где жили цыгане. За год до событий, которые я здесь описываю, вышло постановление об оседлости цыган. В соответствии с этим постановлением цыганам предоставили вновь построенные дома. Они отодрали деревянные покрытия полов, посыпали полы песком и очень хорошо себя чувствовали в новом посёлке, заменившем им традиционный табор.

Цыганам выделили участки земли. Поскольку сельским хозяйством цыгане сроду не увлекались, то, чтобы добро не пропадало, они использовали свои участки под бахчи. Видимо, умные люди посоветовали им заняться бахчеводством, поскольку в условиях Западного Казахстана это был самый простой вид сельскохозяйственной деятельности: посеять семечки и собирать урожай. Первый опыт хозяйствования удался цыганам на славу. Их участки сплошь были покрыты очень сладкими дынями нескольких сортов и огромными арбузами.

Не знаю почему, но с цыганами у меня сложились очень хорошие и доверительные отношения. Может быть они чувствовали, что я отношусь к ним на равных. Не знаю, но мне единственному из всей университетской группы разрешили раз в день уносить с бахчей такое количество дынь и арбузов, которое я смогу утащить. Если бы кто-то несанкционировано залез на их бахчи, то его прирезали бы самым тривиальным образом. Я раздобыл огромный мешок, загружал его до предела и волок в расположение нашей группы. Так что дынями и арбузами мы питались, как говорится, от пуза. И всё равно чувство постоянного голода не отступало. Дынями и арбузами наестся было невозможно. Я захватил с собой деньги из дома, но, во-первых, они быстро улетучились, а во вторых всё равно покупать еду было негде. Для этого нужно было, используя редкую оказию, добираться до Уральска.

Среди нас была державшаяся обособленной группа из нескольких девушек, которые привезли из дома по несколько чемоданов, набитых продуктами длительного хранения: галетами, рыбными и мясными консервами, даже компотами. Мне довелось как-то издалека увидеть содержание их чемоданов. Про себя я их именовал "старые девы", хотя это были молодые, энергичные и даже излишне болтливые девушки. Среди них выделялась смертельно-рыжая Зоя, которая, чувствовалось, обладала наибольшим авторитетом среди "старых дев". Как я понимал, для полного счастья девицам этой обособленной группы не хватало мужчины, за которым они могли бы ухаживать так, чтобы это напоминало реальную семью, для заботы о которой их вылепила мать-природа.

Я ко всем относился одинаково, и у меня были неплохие, хотя и поверхностные отношения с Зоей, которая поглядывала на меня не без интереса. Я чувствовал, что меня назначили первым кандидатом на роль объекта ухаживания. Я был заводилой, по вечерам нагружал девиц и парней кизяками, мы отправлялись в степь, где жгли костры, пели блатные и патриотические песни, я играл на гитаре, не очень виртуозно, но очень громко и зажигательно, рассказывал анекдоты, которые знал в огромном количестве. Иногда мы пили водку. Часа в 2-3 ночи шли спать. Так было почти каждую ночь. Словом, я обладал заметным авторитетом, и "старые девы" поставили себе целью усыновить именно меня. Мне, конечно, как и всем, очень хотелось кушать, но менять свободу на еду я не собирался. Эти ухаживания за мной длились довольно долго. Я охотно общался со "старыми девами", но под венец никак не шёл.

За процессом приобщения меня к группе старых дев, напряжённо наблюдал со стороны Рафик, коренастый, маленького роста брюнет с пышными бровями и большим вьющимся чубом. Я уже не помню в деталях, каким образом старые девы поняли однозначно, что со мной ничего не получится. Это произошло как-то сразу, и Рафик в тот же миг ожил, засветился и начал ползти по направлению к старым девам, используя все возможности, какими его наделила природа. Через очень короткое время я увидел, что Рафик восседает среди старых дев, по-хозяйски расправляясь с едой, расставленной на расстеленном одеяле, все они оживленно болтают и улыбаются. Помню, что я очень порадовался за то, что процесс формирования семьи наконец-то завершился, и мысленно пожелал старым девам с Рафиком всего самого наилучшего.

Туалета конечно же у нас не было. Школа одиноко стояла на поляне на берегу реки Чаган. Рано утром все бежали как-бы на физзарядку по направлению к реке. Девушки заворачивали налево за низкий бугорок, где приседали и исчезали из вида. Парни заворачивали направо за более высокий бугорок, где также исчезали из вида и справляли нужду.

Однажды через некоторое время после того, как Рафик стал членом семьи старых дев, я, встав раньше всех и сделав свои дела до массового выхода людей в туалет, увидел такую сцену. Девицы на бегу свернули налево, с ними свернул налево и Рафик, который, как и девицы, исчез из вида. Я понял, что Рафик начал писать сидя.

Многие годы впоследствии в моем внутреннем лексиконе, на котором я общался сам с собой, я использовал выражение "стать рафиком". Смысл этого выражения, я думаю, нетрудно понять.

Гадюка

Как-то мы с бабушкой отдыхали в Ессентуках. Мне было тогда 11 лет. Я прогуливался по улице и увидел, что несколько мальчишек собираются бросить в костёр маленькую змейку, чтобы посмотреть, как она будет умирать. Это был совершенно безобидный ужонок. Уж и гадюка похожи, только у гадюки на головке два серых пятна, а у ужа - два оранжевых. Я подошёл к мальчишкам и сказал, что я им дам деньги, если они отдадут мне ужа. Глаза у них мгновенно разгорелись, они быстро обменялись взглядами, и один из них, видимо, главный в компании запросил у меня какую-то совершенно нереальную цену. Я сказал, что у меня есть всего несколько рублей и вывернул карманы. В общем, они отдали мне ужонка за те деньги, которые у меня были. Я принёс его домой и стал поить молоком, которое он пил из блюдечка.

В это время к нам на несколько дней приехал мой отец. Когда он заходил во двор дома, где мы с бабушкой жили, то увидел меня со змейкой в руках. Отец сделал страшные глаза и громко закричал: "Брось гадюку, она тебя укусит, немедленно брось!" на что я ему сказал: "Папа, успокойся, ты просто не знаешь, что это не гадюка, а маленький очень красивый ужонок." Словом, я убедил своего отца, что ничего опасного маленькая змейка из себя не представляет. Но отцу было очень трудно поверить, что моя змея - совершенно безобидное животное. Он всегда жил в городе и не мог видеть змей. Он лишь читал про гадюк, которые жалят людей.

Я конечно очень хотел забрать ужонка домой, в город Баку, где мы жили. Но я понимал, что отец будет сильно против. Я положил ужонка в футляр от фотоаппарата и таким образом привёз его домой. У нас в доме была светлая галерея, одна стена которой была стеклянной. Ужонок ползал по полу галереи и ничего не боялся. В итоге отец смирился с тем, что в нашей семье поселилась змея и порой с большим интересом за ней наблюдал.

В нашем доме (это был очень необычный дом: http://systemity-systemity.blogspot.com/2009/07/blog-post_513.html) были очень высокие потолки - более 5 метров. Мой ужонок пролез в маленькую дырочку от трубы парового отопления, прополз по внутренней части стены и вылез в галерее у наших соседей этажом выше. Вдруг среди бела дня на площадке выше нашего этажа раздались истошные крики. Там жила большая семья, а бабушка этой семьи была очень толстая, шириной в платяной шкаф. Эта бабушка вылетела из квартиры с невероятной для ей габаритов резвостью, за ней с криками повыскакивали остальные члены семьи. Они столпились на лестничной площадке и кричали на весь двор: "Гадюка, гадюка!" Затем, вооружившись на кухне топориком, двое мужчин вернулись и бесстрашно набросились на моего маленького ужонка, который для них был страшной гадюкой. Они изрубили его на мелкие кусочки.

Когда мой отец пришёл с работы и узнал об этой истории, он подошел ко мне, сделал страшные глаза и тихо сказал мне на ухо: "Если ты кому-нибудь расскажешь, что у нас жила змея, то я тебя отлуплю." А у семьи, которая бесстрашно сделала кашу из маленького красивого ужонка, наверняка из поколение в поколение переходила история о том, как в центре большого города, на четвёртом этаже дома среди бела дня появилась страшно ядовитая гадюка, с которой семья вступила в борьбу и победила.

Пуделиная охота на кабанов

Однажды, когда мы жили в Скоттсдэйле (Аризона), часов в 10 вечера наш той-пудель Фуся начал сильно волноваться. Он всё время подбегал к входной двери и изображал на лице крайнюю степень озабоченности. Обычно Фуся не лаял. Он мог полаять от восторга, если что-то ему очень нравилось, мог лаем сообщить нам, что мы ведём себя непорядочно, не делясь с ним какой-то вкуснятиной. От фусиного зада до шеи было не больше четверти метра, но он носом видел все, что делается на столе. Ещё Фуся мог полаять, чтобы поддержать свою подругу - чихуахуа Маню, которая могла непрерывно гавкать до тех пор, пока в доме был человек, который вызывал у неё подозрения, например, мастер по починке чего-нибудь. Все свои эмоции и настроение Фуся доводил до нас с помощью своей невероятно выразительной мордочки и хвостика с помпошкой на конце.

Таким образом, хотя Фуся и не лаял, но я видел, что он предельно взволнован. Он периодически подбегал к двери и изображал на лице крайнюю форму беспомощности от невозможности преодолеть мою странную непонятливость. Наконец, я решил выяснить в чём дело, открыл дверь на улицу и чуть не обделался от страха: передо мной стояла семья кабанов. Папа был здоровый, клыкастый. Мама была чуть поменьше, а рядом толкалось трое детишек, каждый из которых был в три-четыре раза тяжелее Фуси. Кабаны не ожидали меня увидеть и с нахальным интересом уставились на меня своими маленькими глазками.

В Америке почти все звери непуганные. Кабаны не испытывали в отличие от меня никакого чувства страха. Потом уже я выяснил, что это были хавелины или ошейниковые пекари, которые много лет назад начали селиться в Аризоне из родной им Аргентины. Вес их доходит до 30кг. Перед нашим домом росли большие кактусы, которыми питаются пекари в Аризоне. Этими кактусами и пришла мирно поужинать семейка кабанов.

В момент, когда я нос в нос столкнулся с кабанами, я настолько ошалел, что забыл про Фусю. Очнулся я от того, что Фуся бросился на главного кабана, сделав акробатический прыжок из-за моей спины. Он не рычал, не лаял, он лишь раскрыл пасть, чтобы откусить кабану рыло. Фуся ещё был в полёте, когда кабанья семейка в панике пустилась бежать. Впереди бежали детишки, за ними муттер, замыкал отступление папаша. За кабаньей семейкой со зверским выражением лица мчался Фуся, напоминая мистера Питкина на фронте. За Фусей мчался я на босу ногу, сразу же потеряв домашние тапочки, в которые был обут. С огромным трудом я нагнал Фусю, прижал его к груди, разыскал тапочки и повернул назад. Фуся вырывался из рук, умоляя меня позволить ему добить кабанов.

Мы вернулись в дом, от пережитых волнений я, не выпуская Фусю из рук, свалился в кресло. По Фуси было видно, что он только что понял, с кем он связался. Он весь обмяк, смотрел на меня как-то жалостливо без тени хвастовства. Через две-три минуты он уже спал у меня на руках. Видимо волнение, которое пришло к нему задним числом, совершенно сморило нашего Матросова. Интресно, что Маня совершенно не почувствовала присутствие кабанов за дверью дома.

Джульбарсова этика

Когда я учился в школе, я часто ходил к маминой знакомой, которую звали Марго. У Марго была огромная немецкая овчарка по имени Джульбарс. Мы были с ним настоящими друзьями. К тому времени, когда мы познакомились, Джульбарс уже был болен раком желудка. Ему нельзя было есть грубую пищу и Марго его кормила манной кашой с яйцом. Если он ел что-нибудь другое, то у него начиналась рвота. Джульбарс эту кашу просто ненавидел. По его глазам было видно, что он ненавидел эту кашу, как настоящего врага. Он лежал часами около тарелки с кашей и грустно смотрел в сторону.

Когда я приходил, он страшно радовался, вскакивал и приносил мне в зубах ошейник и поводок: мол, пошли гулять. В это время Марго тихим голосом говорила: "Неужели ты думаешь, что пойдёшь гулять, если не съешь кашу?" Джульбарс бросался к тарелке и за секунду вылизывал всю кашу до крошки. Потом он уже с совершенно нахальным видом приносил ошейник, так как знал, что уже никто не может ему помешать идти со мной гулять.

Джульбарс знал, что без разрешения хозяев никого из дома выпускать нельзя. Он вообще был очень умный и всегда знал, что нужно делать в каждый данный момент. Однажды моя мама пришла к Марго и они начали вместе шить платье. Они так долго шили, что Марго не выдержала и свалилась на диване спать. Было уже очень поздно, мама встала, чтобы пойти домой и стала собирать вещи.

И тут у Джульбарса началась истерика: он впервые не знал, как поступить. С одной стороны, он не имел права выпустить мою маму без разрешения Марго. А с другой стороны, он знал, что мама хороший друг семьи и обращаться с ней, как с каким-то посторонним человеком, очень неприлично. Он видел, что мама собирает вещи и значит сейчас начнёт уходить. Что делать?!

Джульбарс начал лапой будить Марго. А Марго была способна спать так крепко, что её просто невозможно было разбудить. Джульбарс не знал, что делать. А мама ничего не понимала и смотрела, что же это Джульбарс вытворяет со своей хозяйкой? Джульбарс был просто в отчаянии: он не должен был выпускать и в то же время не мог не выпустить. Такую задачу трудно решить даже человеку. Джульбарс начал кусать Марго за лицо, потом потянул её за нос.

Марго открыла один глаз, сказала: "Ты что? С ума сошёл?" и снова заснула. Как только Джульбарс увидел, что Марго открыла глаз и значит поняла, что мама собирает свои вещи, т.е. собирается уйти, он тутже лёг и заснул на полу мервецким сном. Так он решил очень трудную этическую проблему.

Когда Джульбарс был уже очень сильно болен и ходил с большим трудом, Марго выводила его в кусты недалеко от дома. Однажды Джульбарс ушёл в кусты, а Марго стояла и ждала его на улице. Она была очень худой тонкой женщиной. Недалеко от того места, где Марго стояла, находился оперный театр. Один молодой человек бежал, потому что опаздывал в театр. Пробегая мимо Марго, он задел её, она упала на колено и вскрикнула. Молодой человек не обратил внимание на это и побежал дальше.

В это время старый и смертельно больной Джульбарс превратился в молодую боевую собаку. Он выбежал из кустов, сразу всё понял, в несколько прыжков догнал молодого человека, схватил его за пояс и разорвал ему брюки от поясницы до пола. Молодой человек чуть не скончался от страха, он приковылял к Марго и сказал: "Вы видите, что сделала со мной ваша собака? Я шёл в театр, а теперь я с порванными штанами не знаю даже, как до дому дойти." На что Марго ему ответила: "Вы сбили с ног женщину и даже не извинились. Моя собака никому не позволит так обращаться с женщиной. Моя собака лучше, чем вы, разбирается в этике."

Пример инновативной педагогики

Одним из разделов педагогики является педагогическая инноватика, представляющая собой науку, изучающую природу, закономерности возникновения и развития педагогических инноваций в отношении субъектов образования. На самом же деле за две с половиной тысячи лет от Кун Фу-Цзы, которого в простонародьи принято называть Конфуцием, и до сегодняшнего дня труженники науки о сущности, закономерностях, принципах, методах и формах обучения и воспитания человека казалось бы перепробовали всё, что можно было перепробовать, и встретить что-либо оригинальное в педагогике представляется крайне проблематичным.

И тем не менее, на фоне устоявшихся стереотипов преподавания появляются оригинальные личности, чья педагогическая инноватика уникальна и не поддаётся копированию. Я хочу рассказать об одной педагогической инновации, применение которой на практике наблюдал своими глазами.

В школе у меня был учитель географии по фамилии Солойд. Он ходил в неизменной синей сатиновой спецовке, застёгнутой на все пуговицы. Лицом он был похож на Шаляпина, имел невероятно большой выступающий вперёд живот, который странным образом сочетался с тонкой указкой, которую он всегда, расхаживая по классу, прижимал к талии остриём вперед. Солойд, судя по всему, раньше был моряком и немало поплавал по белу свету.

Общался Солойд с учениками весьма оригинальным способом. Где-то в первой трети урока он обычно нас спрашивал:
- Что, мальчики, устали слушать то, что положено слушать?
Мы все орали:
- Да-а-а-а! Устали!
- Ну и хорошо! - говорил Солойд - Правильная организация отдыха продлевает жизнь! Дежурный, выясните: не будут ли посторонние люди мешать нам с организацией отдыха?!

Дежурный по классу, изображая на лице крайнюю озабоченность, открывал классную дверь, внимательно вглядывался в коридор, вертя головой, рукой делал знак, что всё в порядке и вновь закрывал дверь. После этого Солойд отрывал указку от живота, взмахивал ею в воздухе и весь класс начинал орать диким голосом. В течение 15 секунд мы орали, свистели, улюлюкали, мяукали, лаяли по собачьи, били кулаками по парте, топали ногами - кто во что горазд. При этом Солойд снисходительно улыбался, держа указку поднятой и глядя на хронометр. Когда он опускал указку вниз, это означало, что рёв необходимо прекратить.

Затем Солойд с деланным неравнодушием тщательно всматривался в лица учеников и произносил:
- Я вижу, что некоторые из вас всё ещё не отдохнули?!
Мы все дурными голосами начинали орать:
- Д-а-а-а-а! Не отдохнули!
Тогда Солойд снова поднимал указку и весь класс вновь начинал драть глотку.

После того, как Солойд второй раз опускал указку, все замолкали. В классе устанавливалась гробовая тишина, и всю остальную часть урока ученики слушали педагога с полным вниманием. Если кто-то нарушал тишину самым, казалось бы, невинным образом или начинал возиться со своими делами, Солойд мгновенно выгонял его из класса и не общался с таким учеником лично довольно долгое время. Мы боялись Солойда, но прощали ему всё, понимая, что этот человек - творец инновативной педагогики. Всем нам география давалась очень легко.

Задачка из области социо-психологии

Давайте решим простую задачку.

Вещь Х, которая не стоит и двух долларов, продают за десять долларов с 60%-ной скидкой.
Публика по разному реагирует на этот ход продавца.
Категория А.
Купит. Знает, что вещь стоит не более 2 долларов, но ничего не может с собой поделать: скидка в 60% отправляет человека в ступор.
Категория В.
Купит. Не знает, что вещь стоит не более 2 долларов. Не понимает, что покупает её в два раза дороже, чем она стоит на самом деле. Вещь ему не очень-то и нужна, но он рад купить товар с такой огромной скидкой.
Категория С.
Не купит. Знает, что вещь стоит не более 2 долларов. Понимает, что продавец пытается его обмануть.
Категория D.
Не купит. Не знает, что вещь стоит не более 2 долларов, но не нуждается в этой вещи. Скидка сама по себе не играет для него никакой роли.

Вопрос: почему большинство диктаторов начинало свою карьеру в качестве социалистов?

Ответ: Для того, чтобы завоевать доверие людей категории А и В, поскольку люди категории С и D на дешёвые маркетинговые эффекты не реагируют. Люди категории С и D, к сожалению, начинают проявлять социальную активность только тогда, когда их в ультимативном порядке заставляют покупать вещь Х.

Люди категории А и В называются "левые". Люди категории С и D называются "правые". "Левые" защищают право людей (включая, разумеется, самих себя) покупать товар Х с большой скидкой даже тогда, когда скидка - не что иное, как примитивный обман. "Правые" защищают своё право посылать продавца туда, откуда он вышел на свет божий.

Доски будем строгать, но струганной стороной класть вниз

Я давно подозревал, что у нас есть что-то общее с Вольтером. Я, как офицеры придерживаются воинской присяги, всегда строго придерживался многого из высказанного им, например, "я - горячий друг истины, но отнюдь не желаю быть ее мучеником" или "торжество разума заключается в том, чтобы жить в мире с теми, кто разума не имеет". Могу также сказать, переиначивая слова Вольтера, "я не верю в Бога, но буду до потери пульса защищать право людей верить в то, во что им верится". И когда верующий человек искренне желает, чтобы на меня снизошла Божья благодать, то мне это необыкновенно приятно слышать.

Словом я не верю ни в жизнь после смерти, ни в перевоплощения и прочую с моей точки зрения антисоветчину. За одним исключением. Мне всегда казалось, что в предыдущей жизни я был греком. Стоит мне услышать звуки бузуки, моя душа отлетает в облака и там дёргается в такт музыке. Греческие песни я люблю до потери сознательности. Когда мы были в Греции и на Кипре, я танцевал везде, где можно было. Танцевал пока не закрывали заведение, танцевал на симпозиумах в ресторанах, везде, где играла греческая музыка. Танцевал под музыку сумасшедшего темпа, но могу танцевать, еле двигаясь. Я понимаю, что это - эклектика, но ничего с собой поделать не могу: абсолютно не верю в предшествующую жизнь, но абсолютно верю в то, что в предшествующей жизни был греком. Всё в точном соответствии со старым еврейским анекдотом: "Доски будем стругать, но струганной стороной класть вниз." (Евреи строили баню и заспорили. Одни говорили, что если доски, предназначенные для пола, стругать, то можно поскользнуться и разбить себе голову, а другие говорили, что нужно обязательно стругать, иначе можно занозить подошвы. Пошли к раввину, который, подумав, сказал:"Доски будем стругать, но...").

Гуляем мы с женой в Вальпараисо (Чили) по набережной. Вдруг видим киоск, где определяют кем был человек в предыдущей жизни. Я подхожу, плачу и получаю ответ: ГРЕК!!!

Где ты, тайский дедушка?!

Когда мы жили в Калифорнии, то часто ездили обедать в соседний город San Mateo. Там на Четвёртой Эвенью был такой узкий огрызочек на 6 столиков, который был де факто тайским ресторанчиком. Обслуживал клиентов и руководил ресторанчиком пожилой улыбчивый дядечка, которого мы с женой называли "тайский дедушка". Там был небогатый ассортимент блюд: куриный сэтэй, говяжий сэтэй и т.д. Любое блюдо стоило 6 долларов. В те аремена мы были людьми очень богатыми. Могли, не думая о деньгах, посещать любые заведения, но к тайскому ресторанчику и тайскому дедушке мы прикипели душой. Он нам рассказал, что приехал подзаработать денег и скоро собирается вернуться в Таиланд.

По моей просьбе тайский дедушка приносил блюдечко с мелконарезанным зелёным перчиком толщиной с пару спичек, помещённым в смесь оливкового масла со слабым уксусом. Морально неустойчивый человек от этого перчика мог получить опущение матки, а для меня это был настоящий праздник. Хотя у нас в магазинах полно всяких душедробительных перцев, но такая композиция, какую подавал к блюдам тайский дедушка, у меня никогда не получалась. Получалось просто жалкое подобие, а дедушкин перец был неподражаем.

Мы питались в двух ресторанах в San Mateo: в иранском "Зибас Кабоб", с хозяйкой которого у нас были почти что родственные отношения, и ресторанчике тайского дедушки. Люди, даже очень умные люди, не всегда с полуслова понимают ценность подарков, которые им преподносит жизнь. Людям, даже очень умным людям, нужен контраст для того, оценить красоту. Так и мы: нам очень нравился ресторан тайского дедушки, но мы не понимали, что в узеньком, как шланг, коридорчике тайский дедушка без претензий на рукоплескания демонстрирует нам изумительную красоту тайской кухни.

Вскоре мы переехали в Аризону и стали испытывать ностальгию по кулинарным изделиям тайского дедушки. Поэтому, увидев в Финиксе тайский ресторан, мы тутже направились обедать, хотя и не были голодными. Это был большой ресторан, оформленный с большим шиком, но мы не доели заказанное. Это был эрзац тайской кухни, рассчитанный на вкус любителей гамбургеров. Долгое время мы проходили мимо тайских ресторанов, не пытаясь заглянуть во-внутрь. Некоторое время спустя жена временно преподавала в Университете в Темпе. Там был большой тайский ресторан. Мы сходили в него пару раз. Что-то отдалённо похожее, есть можно, но ресторанчик тайского дедушки в сравнении с другими богато оформленными тайскими ресторанами - это чистая душа, не разбавленная дешёвыми эффектами.

Где ты, тайский дедушка?! Мы с женой регулярно вспоминаем тебя.

Моя физкультурно-инсталляционная политика

Год или два тому назад я прочёл высказывание главврача одной бразильской больницы, в котором тот утверждал, что глупо совершать ежедневные длительные пробежки и всё такое, поскольку человеческий организм - такой же механизм, как автомобиль, и, чем больше и интенсивнее находится в активном состоянии, тем быстрее снашивается и доходит до состояния крематориальной годности. Вообще-то это высказывание конечно далеко не соответствует современным критериям научной биологии и практической медицины, но в чём-то высказывание главврача мне импонирует. Мой лечащий врач всё время понуждает меня ходить бегом и бегать пешком, исходя из результатов анализа холестерина, что я считаю бредом собачьим (всё никак не допишу последнюю статью цикла об этом самом холестерине). Поэтому я, говоря языком классиков, кладу на врача с прибором.

В школе и университете я перепробовал много разных видов спорта: большой теннис, акробатика, бокс, штанга, фехование, бег на длинные дистанции, гимнастика и т.д. На старости лет десять лет тому назад я водил детей на кунгфу и сам занимался этим на босу ногу, сдал даже на следующий пояс и ... Каждым из всех этих видов спорта я занимался от двух недель до двух месяцев. Из любопытства. С целью познания окружающей среды. Потом я завязал с физкультурой на всю оставшуюся жизнь. Не моё это дело. Дрыгать ручками и ножками мне не интересно. Соревноваться с кем-то для меня вообще лишено всякого смысла. Ну не могу я делать шпагат так, как это может делать этот красивый кучерявый на мировом чемпионате! И что?! Срочно начать осваивать это дело? А почему не осваивать ныряние, хоккей или бег на короткие дистанции без велосипеда? Словом не моё это дело - физкультура. И я не могу сказать, что от полного отрицания физкультурной активности я преждевременно постарел. Я себя чувствую абсолютно также, как тридцать лет тому назад. Ну поседел немного. А что физкультурники совсем не седеют?

Но сказать, что я совсем чужд физкультуре, было бы неискренне. Просто у меня своя физкультура. У меня есть внутри моторчик, который я часто запускаю. Этот моторчик заводится от ритмической музыки. Я сразу начинаю танцевать в мыслях, перебирая ручками и ножками. Танцую танго (большего всего люблю танго), танцую фокстрот, румбу, неополитанскую тарантеллу, грузинский танец кинтоури, шалахо... Один старик азербайджанец говорил мне: "Бир-ики истякэн цай ицим (как выпью один-два стакана чая) - снова свежи!" Так и я: потанцую немного и опять молодой, красивый, свежий. Сижу, сижу, как дурак около компьютера, борюсь со своей тупостью. Пишу то, что не нужно, легко и просто, не задумываясь, а то, что нужно, не пишу, не получается. Начинаю танцевать. Потанцую,потанцую и через десять минут всё начинает получаться. Немного пополучается, после чего опять надо танцевать.

Танцуя я так. Включаю ритмическую мелодию. Начинаю сучить в такт ножками и ручками. Иногда делаю статическую гимнастику: музыка, как ошалелая, летит вперёд, а я вытяну руку и застываю с блаженной улыбкой на лице, по очереди напрягая пальцы. Вариантов я разработал множество. Главное, что я сижу в кресле и танцую со страшной силой. Для танцев мне нужна ритмическая музыка. Я немного пошастаю на ютьюбе, найду подходящую музыку, инсталлирую её в своем ЖЖ и танцую, танцую. Не так давно я танцевал под южных кореек (ай вонт нободи, нободи, бат ю), потом танцевал под ламбаду, потом плясал под "Вологду" песняров. Инсталлирую и пользуюсь. Надоест - инсталлирую другое. Теперь вам понятна моя физкультурно-инсталляционная политика?!

Я только себя зову на "ты"

Во времена моего детства было принято собирать фантики - обёртки от конфет. Я этим не сильно увлекался, но часто наблюдал, как дворовые ребята, наморщив лбы, погружались в алхимию обмена. Если не было ветра, что фантики выкладывались на асфальте двора рядами. В каждом ряду одинаковые фантики. Многие фантики были очень красивыми, художественно оформленными рисунками, но когда их выкладывали рядами, то они как бы теряли индивидуальность рисунка, получались картинки разной длины без рисунка. Также, как в ванной комнате в бордюре из идентичных кафельных плиток теряется неповторимость рисунка отдельно рассматриваемой плитки.

Последовательность одинаковых повторяющихся фантиков напоминает мне нечто, что многие молодые люди нынче называют музыкой. Музыка без мелодии - то же, что картина без рисунка. Мелодия - это музыкальная мысль, составляющая главный элемент музыки - особым образом организованного во времени звука. Без мелодии не обходилось и не обходится ни одно музыкальное сочинение, носящее на себе печать дарования, будь оно безыскусственным продуктом народного или плодом сознательного, рождающегося в муках творчества.

Простейшая ритмическая единица мелодии, состоящая из короткой последовательности звуков, объединённых неким логическим акцентом, называется мотивом. Мелодия, не имеющая строго ритмической симметричной формы мотива, называется речитативом. Рэп, будучи в чистом виде речитативом, формально не имеет мелодии. Для него заменой мелодии является последовательность интонационных модуляций. В рэпе музыкальная мысль почти полностью вытесняется бытовой, политической, философской мыслью и с музыкой его очень слабо роднит то, что интонационные модуляции подаются в ритмической форме. Но, когда некоторые люди уверенно говорят о том, что им нравится мелодия данного рэпа, ко мне приходит осознание того, что я безнадёжно отстал от эпохи, в которой живу и попискиваю себе в свой ЖЖ. И это меня страшно радует, поскольку отклонение от нормы, если абстрагироваться от знака такого отклонения, можно интерпретировать и как регресс, и как прогресс.

Ведь из истории хорошо известно, что периодически человечество впадает в очень приветливое настроение, которое в XIX-XX веках принято было называть декадансом, что на позднелатинском обозначает "упадок". Подоплёкой упадка являлось такое сочетание социальных тенденций, которое приводило к торможению креативной составляющей в развитии человечества, преимущественно заменявшейся поиском того, до чего ещё никто не допёр, т.е. стремлением выделиться из массы и заявить о себе посредством поверхностной формы, а не глубокого содержания. Наступала эпоха смены моральных и культурных устоев, ломки того, к чему общество привыкло, или, как говорят в простонародьи, наступала эпоха смены элит.

Представители новых элит разгуливали, вставив себе в задницу страусовые перья, сочиняли что-то такое, что должно было поражать и сражать наповал своей необычностью (Было кругом раздольно! было повсюду майно! Как золотела зелень! воздух лазурно-крылат! Бросилась я с плотины, - как-то совсем случайно, Будто была нагая, вниз головой, в водопад!) «Не всегда ясно, иронически ли изображает поэт людскую пошлость, - писал в статье «Игорь Северянин» Валерий Брюсов, - или, увы! Сам впадает в мучительную пошлость».

Проходило время. Все эти взбрыкивания в конце концов людям смертельно надоедали, и люди вновь окунались в исконно посконное, вновь слушали Вивальди и Моцарта, арию Лионеля, предпочитали скрипку барабану, читали перпендикулярно других поэтов и воспринимали абстрактную живопись как абстрактную живопись. Что-то от этого упадка застревало в зубах мировой культуры, а что-то наглухо переваривалось в нечто, служащее исключительно предостережением от повторения.

Сегодня множество т.н. музыкальных произведений создано в состоянии, которое очень точно охарактеризовал Игорь Северянин: «Душа поет и рвется в поле, Я всех чужих зову на ”ты”...» Тысячи и десятки тысяч чужих собираются в закрытом или открытом поле, где включаются на полную мощность динамики. Пятые точки исполнителей и их художественно оформленная растительность на голове совершают движения по сложнейшей траектории. И все это вместе с подпрыгиванием и стократным повторением идентичного набора звуков, лишённых мотива, воспринимается как мелодия. Люди в экстазе начинают всех чужих звать на "ты". Если мелодия - это музыкальная мысль, то такое мероприятие в лучшем смысле можно назвать бессмыслицей.

Я ещё хотел написать об отсталых племенах, которые, повторяя одни и те же движения под монотонное стуканье камнем по полому обломку дерева, получают своеобразное эстетическое удовольствие. Но потом передумал, потому что кому-то может показаться, что я злобствую. Но это не так. Я как раз жутко радуюсь, что так хорошо сохранился, и когда выступающий на сцене "певец" ложится на пол, не переставая размахивать гитарой и перебирать пальцами струны, то я автоматически начинаю зевать и засыпаю.

Тут у меня недавно был день рождения и многие мне от всей души желали дожить до 120 лет, правда, не спрашивая меня нужны ли мне эти 120 лет. А если бы кто-то догадался спросить у меня, сколько бы я хотел ещё прожить, то я бы, не задумываясь, ответил: "до очередной тотальной смены элит!"

Боржом

Давным давно я посадил на шкаф многопудовую девушку, которая намеревалась уйти домой, когда мы ещё не выпили и половины вина в нашей большой и весёлой компании. Лет через 10 после этого события я по большому блату попал на обследование в военно-маршальский госпиталь имени Мандрыка, где, между прочим, в очереди к врачам познакомился с двумя генералами армии. За два дня обследования врачи не нашли у меня абсолютно никаких отклонений от нормы кроме грыжы пищеводного отверстия диафрагмы. Эта грыжа явилась прямым следствием моих педагогических манёвров по отношению к многопудовой девушке.

С тех пор я точно знаю, с чем связаны мои мучения в виде жуткой изжоги после того, как я как-то неправильно подниму что-то тяжёлое. Но к моему счастью я очень быстро нашёл способ устранения изжоги. Это - боржом. С того времени я без боржома не могу жить и не живу. Покупаю боржом по два-три ящика. Куда бы не переезжал, я в первую очередь организую поставки боржома в местные магазины, если только они не продают боржома. Будучи химиком по образованию и немного разбираясь в биохимии, я так и не смог понять, почему ни одна минеральная вода не действует на меня так, как действует боржом. Несколько больших глотков боржома - и изжоги, как не бывало. Детское любопытство не покидает меня. Где бы я не увидел новую для меня минеральную воду, я тутже покупаю её на предмет изучения. Я пил воду со всех материков и со многих островов. Ничего даже отдалённо похожего на боржом я не встречал.

Перфекционисты - лучшая часть человечества. Часть I

Люди делятся на перфекционистов и пофигистов. Если кто-то не знает, что это такое, то может ознакомится с очень точным описанием тех и других.

( http://shkolazhizni.ru/archive/0/n-14481/ )( http://shkolazhizni.ru/archive/0/n-14481/ )

Перфекционизм имеет ровно столько же проявлений, сколько имеет жизнь человеческая, в то числе, философское и психологическое. Сторонником философской ипостаси перфекционизма был, например, Готфрид Вильгельм фон Лейбниц (1646-1716) - немецкий философ, математик, юрист, дипломат. Для тех, кто знает о жизненном пути фон Лейбница и о том, чем ему обязано человечество, одно упоминание его имени достаточно для того, чтобы... (Тем же, кто не знает о жизненном пути фон Лейбница и о том, чем ему обязано человечество, дальше читать этот текст вообще-то не стоит). Он был глубоко убеждён в том, что совершенствование, как собственное, так и совершенствование других людей является той целью, к которой должен стремиться каждый человек. Он считал, что совершенствование человека является не только его нравственной задачей, но и смыслом всей человеческой истории.

В отличие от философии, изучающей наиболее общие существенные характеристики и фундаментальные принципы бытия и познания, психология - наука (в первую очередь прикладная, а уже во вторую - академическая) о поведении и особенностях психики людей, а также процессов, определяющих многообразие их психических проявлений. Отсюда совершенно ясно, что трактовки перфекционизма с позиции философии и с позиции психологии будут отличаться так, как толпа в театре отличается от толпы в метро. Если с точки зрения философии перфекционизм является звездой, свет которой озаряет лучшие стороны и наиболее светлые проявления человеческого бытия, то с точки зрения психологии перфекционизм является психическим заболеванием, признаки которого можно обнаружить уже в раннем детстве и от которого нужно избавляться с помощью квалифицированных психиатров (www.effecton.ru/440.html).

Во второй части я попытаюсь проанализировать эти два перпендикулярно противоположных взгляда на перфекционизм и слегка коснуться некоторых избранных мест на широком поле моего восхищения перфекционистами. Труднее всего, пожалуй, ответить на вопрос: почему перфекционизм рекомендуется лечить у психиатра, а пофигизм нет? И нет ли в этом вопросе какого-то скрытого смысла? Хотя в некоторых статьях пофигизм и называют чумой XXI века ( например, вот здесь о пофигизме: ), но это всё рассматривается в качестве шутки. Хотя на мой вгляд нужно было бы лечить пофигистов, а не перфекционистов. Но при этом я вынужден констатировать, что на пофигистов врачей не хватит, поскольку в последнее время их - абсолютное большинство и им нравится говорить "Yes, we can!", абсолютно ничего не делая.

(Продолжение следует)