О ПОЛЬЗЕ РЫБЬЕГО ЖИРА

В младенчестве я посещал спецдетский сад. Как я сейчас понимаю, детский сад был образцовым. Кормили там превосходно, но я его люто ненавидел. Это было связано с особенностью моей нахальной натуры, которая, как я полагаю, от рождения и вероятно до смерти не подвергается каким-либо модификациям. Я ненавидел "мёртвый час" по команде. Дома я спал только тогда, когда хотел спать. Ненавидел профилактическое сидение на горшке в окружении таких же, как и я спецсидельцев. Я даже представить себе не мог, чтобы дома меня посадили на горшок "на всякий случай". Я даже в страшном сне не мог себе вообразить, чтобы меня дома кормили тем, что я не хочу есть. И т.д. Хотя я и родился бабником, но в этом детском саду даже девочки казались мне какими-то казённо-пресными. Однако, самым страшным для меня проклятьем детского сада был рыбий жир, который по столовой ложке, налитой в маленький стеклянный стаканчик, раз в день мы должны были выпивать перед обедом.
В те времена, в начале 40-х, рыбий жир вместе с красным стрептоцидом и сульфидином был очень популярным средством от всего плохого для всего самого хорошего. ПРоизносили его слитно: "рибижир". Бабушка моя, имевшая кое-какое медицинское образование и работавшая даже какое-то время в регистратуре больницы, на "рибижире" была просто помешана. Ей казалось, что, если я хоть раз выпью столовую ложку рибижира, то я перестану быть таким худющим, у меня пройдёт диатез и будет много чего другого очень хорошего. Это сейчас пилюли с рыбьим жиром пахнут духами, а тот рибижир военных лет пах так отвратительно, что у меня начинались рвотные позывы просто от взгляда в ту сторону, где стояла бутылочка с рибижиром. Позднее мне пришлось наблюдать феномен любви к рибижиру. Соседский мальчик Валера, который был младше меня, вечно ходил голодным, поскольку бабушка его весила не менее 150кг, поэтому, сами понимаете, ему мало что доставалось. Так вот, когда Валера обнаруживал бутылку с рибижиром, он выпивал его залпом из горла со светящимся взором. Но я думаю, что это всё же патология, а в норме нормальные люди не должны любить рибижир.
Надо признаться, что бабушку в отличие от рибижира я очень сильно любил. Её вообще все любили. Поэтому по понятиям деонтологии я не мог грубо отказаться от рибижира, чтобы не лишать бабушку веры в светлоё моё будущее. Жаль, что Станиславский и Немирович-Данченко не могли ознакомиться с моей артистической кухней. Они бы безусловно узнали много нового и значительно бы обогатили свой арсенал. Месяцами я талантливейшим образом разигрывал мизансцены вокруг рибижирьего вопроса, так ни разу его не выпив. Поскольку участников перформанса было двое, а зритель один, то вместо аплодисментов мои выступления заканчивались тем, что бабушка в очередной раз шла на базар, покупать мне капусту, огурцы и другие соленья для заедания рибижира. Необычайно вкусную квашенную капусту у нас на базаре продавали молокане. Я её безумно любил. Я съедал большую часть капусты, оставлял немного на следующий день, говоря, что у меня сегодня не получается с рибижиром, поскольку я могу вырвать всю съеденную капусту вместе с рибижиром и пользы от этого всё равно не будет. Утром я съедал остатки капусты и всё повторялось сначала.
Излишне говорить, что свои артистические способности в детском саду я использовать не мог, поэтому мне пришлось развивать другие грани моих талантов. Рядом со мной за столиком сидели два сына директорши спецдетсада. Они были очень похожи на маму, такие же сосредоточенные и такие же толстые. Аппетит у директорских мальчиков был волчий, они ели так, как-будто обед - это всего лишь лёгкая закуска перед другой более серьёзной едой. Впрочем, может быть это было так на самом деле, и по-настоящему они обедали у мамы за занавеской. Не буду врать: чего не знаю - того не знаю. Но очень уж они были упитанными, что меня почти профессионально интересовало. Профессионально потому, что я вплоть до поступления в университет был страшно худым.
Когда мы приехали в Америку, то я организовал бизнес, на котором мы с женой вдвоем делали многомиллионные обороты (разумеется, в той резервной валюте, которую пока ещё не успели заменить российским рублём, казахской теньгой или белорусским зайчиком). И уже тогда у меня было смутное ощущения, что способности, которые возникли у меня сразу, как бы на голом месте, на самом деле проявились у меня в раннем младенчестве. Сейчас, когда я пишу эти строки, уверенность во мне на этот счёт растёт.
Дело в том, что в первый же день наблюдений за окружающей средой, я обратил внимание на толстых директорский мальчиков, после чего у меня возник, как сейчас говорят, бизнес-план. В те годы московская кондитерская фабрика выпускала фантастически вкусные печенья. Печенья были тонкие, рассыпчатые, большие и на них была изображена корова с телёнком. Эти печенья обожали все без различия пола, возраста и социального происхождения. Вообще-то в детстве я был слегка аутистом и контакты мне давались не просто. Но поскольку здесь стоял вопрос о жизни и смерти, то я преодолел всё, что нужно было преодолеть, и сразу же изложил директорским детям суть моего бизнесс-плана. Я даю им обе причитающиеся мне коровки с телёнком, а они выпивают мой рибижир. У детей загорелись глаза (и рибижир, и два печенья!!) и мы ударили по рукам. И надо сказать, что директорские мальчики были прекрасными бизнес-партнёрами. Они самым честным образом выполняли взваленные на себя непосильные с моей, конечно, точки зрения обязательства.
Через много-много лет, идя на перерыв из института, и проходя мимо другого института, расположенного напротив, я обратил внимание на одного человека, лицо которого мне показалось очень знакомым. Это был высокого роста упитанный мужчина с лоснящимися от здоровья щеками. Я никак не мог вспомнить, где я видел этого человека. Пол месяца я переодически приступал к решению этой задачи, но ничего у меня не выходило. Я не мог его вспомнить, хотя всё больше понимал, что хорошо его знаю. В институт, из которого вышел этот злосчастный мужчина, работала одна знакомая девица. Как-то я показал ей издалека этого человека. Она сказала, что институт большой, всех она знать не может, и его вроде бы никогда не видела. Через некоторое время она мне позвонила и назвала имя и фамилию этого человека. И я сразу понял, что это один из мальчиков директорши спецдетсада. Тогда же я подумал, что мой рибижир и мои коровки явно пошли этому мальчику на пользу.
Сейчас, когда я научился оперировать более широкими понятиями и более современной терминологией, я могу смело сказать, что в те далёкие предвоенные и военные годы я безусловно был пионером экологически дружественного бизнеса и безотходного производства.