Ещё раз о нахальстве

Я написал пост под названием "О нахальстве", не особенно рассчитывая на комментарии. Просто мне пришла в голову мысль о том, что без нахальства в науке ничего сделать невозможно. Я вспомнил, что Ганс Селье - знаменитый физиолог - делил учёных на решателей и открывателей. Так вот я и подумал, что первые могут позволить себе быть ненахальными, в то время как для открывателей нахальство - вторая натура и необходимый инструмент профессиональной деятельности. Хотел было я привести примеры из истории науки, но потом подумал, что это будет не очень интересно читателям.

И тут я к своему удивлению получаю следующий комментарий отngasanova : "Мне представляется, что без нахальства наука не продвигалась бы вперед. Все ученые мужи долгое время придерживаются какой-то догмы, но вдруг появляется кто-то с явными признаками нахальства в своих предположениях. И... в результате новые научные открытия. Потом все говорят, что все шло к этому , что постепенное развитие привело к этому скачку. Но ведь нашелся же нахал))))". Вообще-то мы с моей землячкой Н.П.Гасановой очень часто приходим к одинаковому мнению, но тут она просто таки угадала, что у меня было в уме. И я решил привести один из многих примеров из моей личной жизни в науке, показывающий, что быть нахальным часто очень полезно.

По соображениям доступности для читателя, необременённого специальными знаниями, я выбрал следующий пример. Одна из лабораторий отдела, руководимого директором института, в котором я работал, занималась микробиологическим синтезом кортикостероидов. Кортикостероиды играют исключительно важную роль в физиологии и биохимии человеческого организма. В начале 50-х годов, когда происходило активное развитие сверхскоростной авиации, кортикостероид гидрокортизон (кортизол) приобрёл значение стратегического продукта. Он играл существенную роль в регуляции организма лётчиков на стрессовую ситуацию, вызванную многократными перегрузками, а также в качестве средства против геморроя, вызываемого теми же причинами. Американцы разработали достаточно дешёвый способ синтеза гидрокортизона с помощью бактерий, но нам этот продукт не продавали. Затем появились микробиологические методы биосинтеза других кортикостероидов (преднизона, преднизолона и т.д.), которые начали очень активно использовать для лечения самых разнообразных заболеваний. Словом, процессы биосинтеза кортикостероидов приобрели очень важно значение и хорошо субсидировались.

Кортикостероиды представляют собой довольно сложные молекулы. Модификация этих молекул чисто химическим путём, как правило, очень сложна и экономически невыгодна. Микробы же способны с величайшей селективностью осуществить одну из многих идентичных реакций. В лаборатории микробиологической трансформации кортикостероидов работали на культуре бактерий, стибренной у дураков-американцев, которые принимали на стажировку молодых советских учёных (кагэбэшников), чтобы сеять доброе, светлое в том числе и на 1/7 суши. Под Москвой на небольшой установке был налажен синтез кортикостероидов. Лаборатория в числе основных проблем занималась повышением интенсивности микробиологического синтеза. Я иногда заглядывал в эту лабораторию, где у меня работал большой друг.

Однажды я застал работников лаборатории в процессе обсуждения планов. Дело в том, что существующая технология позволяла осуществлять микробиологическую трансформацию кортикостероидов с рабочей концентрацией порядка один грамм на литр. На призыв заведующей "может ты что-то посоветуешь!?" я попросил объяснить мне суть проблемы. Проблема была в том, что кортикостероиды совершенно не растворяются в воде, в которой действуют активные микроорганизмы, осуществляющие трансформацию. В то же время необходимо было иметь в среде стероид, очень мелко диспергированный для того, чтобы контакт с бактериями был максимально большим. Для этой цели стероиды растворяли в ацетоне и раствор выливали в среду с живой культурой. Поскольку ацетон неограниченно смешивается с водой и прекрасно растворяет стероиды, а стероиды в воде совершенно нерастворимы, то при этой манипуляции образовывалось молоко из мельчайших частиц стероида. Кто пил болгарскую мастику, греческое узи или турецкий арак, настоенные на анисе или фенхеле, знают что при добавлении капли воды образуется молоко из эфирных масел, нерастворимых в воде. Приблизительно то же самое имело место и здесь. Всё было хорошо, когда концентрация стероида не превышала грамма на литр. Но при повышении концентрации стероида ацетона приходилось добавлять столько, что бактерии дохли. Над этой проблемой несколько лет и работала лаборатория.

После того, как мне это всё объяснили, я сказал: "Идиоты, добавьте столько стероида, сколько хотите, в культуральную среду, выпарьте ацетон в вакууме (ацетон кипит при 56 градусов и практически мгновенно выпаривается при комнатной температуре), после чего добавьте культуру бактерий и шпарьте свою трансформацию. Мои коллеги вылупились на меня, как на кота, который запел человеческим голосом "Бесаме мучо". На следующий день звонят и звенящим от радости голосом сообщают, что по "предложенной мною технологии" им удалось провести процесс аж с полуторами граммами стероидов, на что я сказал (sic!): "Идиоты, возьмите сразу пол килограмма стероида на литр". На меня тутже зашикали: "Ты что, ты что! С ума сошёл?" Короче говоря, следующий опыт прошёл на ура с 2 граммами стероида, потом с двумя с половиной... Через несколько месяцев трансформация прекрасно прошла с 400 граммами стероида на литр культуральной среды. Меня включили в соавторы патента, основанного на использовании этой моей детской идеи. Мне неудобно было обижать людей своим отказом, хотя этот патент был мне до лампочки: у меня самого было около полу сотни изобретений.

Не знаю, насколько впечатлит читателей пример моего нахальства, но могу лишь сказать, что при внедрении этого нахальства в жизнь заводская установка могда сделать за день столько же, сколько за полтора года.