Горе нелюбви

Мы работали в одном институте. Честно говоря, при всём моём желании я так и не мог хотя бы для себя вспомнить, в каком подразделении он работал. Был он невысокого роста, с лукообразной головой, намного старше меня - в районе 35 лет. Нельзя было назвать его красивым: обычное запоминающееся лицо с довольно мелкими чертами, редкие прямые волосы на голове и какой-то неуловимый оттенок старчества на лице. Это объяснить невозможно. Конечно, речь идёт о совершенно субъективном восприятии: мне почему-то казалось, что на черты его лица скрытно накладывался образ очень молодо выглядевшего восьмидесятилетнего старика. Кожа у него была гладкая, лицо подвижное с частыми неплавными переходами слегка чем-то озабоченного выражения лица в доброжелательную улыбку и обратно. Первое время мы иногда просто перебрасывались словами на перекурах, но позднее подружились и дружба наша с годами крепла, не превышая, правда, минимальных границ задушевности и откровенности. Я не буду здесь называть имён и городов. В дальнейшем он - это он, а она - будет ею.

У него были две выдающиеся способности. Во-первых, он был очень талантливым музыкантом, обладал прекрасным слухом и неполохим голосом. Хотя это слово здесь звучит вроде бы не по делу - по профессии он был чистым химиком и, насколько мне известно, музыкой не подрабатывал, но его тем не менее хотелось называть музыкантом-профессионалом, настолько хорошо он ориентировался во всём, что было связано с музыкой. Он принимал неизменное участие в организации художественной самодеятельности института. Как-то под Новый год я решил принять участие в концерте. Я танцевал на сцене с сотрудником моей лаборатории в два раза выше меня ростом и в три раза толще. Были мы одеты в белые тапочки, белые трусы. На нас были сделанные из бумаги балетные пачки. Мы изображали маленьких лебедей, а в руках у нас был макет газового балона. Наш скетч был укором отделу снабжения, из-за которого мы нерегулярно получали гелий и аргон для работы. При подготовке к концерту мы с ним и подружились. Второй его выдающейся особенностью было то, что он мог отремонтировать любую квартиру, возвести любое строение. Для него не было проблем уложить паркет, провести воду, газ, электричество. Делал он всё это в высшей степени качественно и профессионально. То, что мне пришлось видеть из сделанного им, меня просто ослепило высочайшим уровнем исполнения. Признаться, я глядел на него с завистью, поскольку нацело был лишён подобных талантов. При этом нужно иметь ввиду, что описываемые события происходили в начале 60-х, когда "достать" строительные материала высокого качества было очень и очень непросто.

Краем уха я слышал, что он долгое время ухаживает за совсем юной девушкой, что просто преследует её, не даёт ей прохода. Что он влюблён до состояния полного безумия. Позднее я эту девушку увидел. Он была действительно очень красива: правильные черты лица, тонкая талия, точённые ножки, серо-голубые глаза невероятного оттенка и выразительности. При этом на её лице не было заметно и следов того, что она знает, что она красавица. Её лицо выражало будничную обыденность. Даже с подругами она общалась как-то очень пресно, но вместе с тем лицо её было необыкновенно привлекательно. Не могу сказать, что она была ослепительно красива. Она была ослепительно привлекательна. Такие девушки побуждают влюблённых придумывать массу качеств, которые не имеют ни малейшего отношения к их реальной натуре. Его преследования и ухаживания кончились тем, что она сдалась. В то время ей было лет 18 или около этого, а ухаживал он за ней не менее двух лет.

Как-то мы оба оказались в Москве. Мы должны были сдавать кандидатский экзамен по химии в одном из московских институтов Академии наук. Не помню, как это получилось, но мы поселились в одном двухместном номере гостинницы "Южная" на Ленинском проспекте. У нас было немного спиртного. Выпив, мы стали петь. Не знаю зачем нужно было на сдачу кандидатского минимума захватывать гитару, но он был с гитарой. Когда мы на два голоса громко пели любимую мною в то время песню "Извела меня кручина, подколодная змея", к нам в номер постучались. На пороге оказались двое: один из них бывший секретарь обкома недалеко расположенной от Москвы области, второй - торговый консул в одной из европейских стран, посетивший своего товарища в гостиннице. До утра мы пели и пили в соседнем номере, откуда и поехали на экзамен, который сдали на отлично, стараясь при этом не дышать перегаром на экзаменаторов. Я остался в Москве ещё на несколько дней, а он в тот же день уехал, сообщив мне почему-то по секрету, что вскоре переезжает в другой город. Лишь спустя довольно большой промежуток времени, как-то поинтересовавшись куда он пропал, я узнал, что он женился на предмете своих давних воздыханий и сразу же переехал в другой город. При этом он бросил практически полностью подготовленную к защете кандидатскую диссертацию. Видимо для переезда у него были какие-то серьёзные основания. М.б. он не хотел жить в одном городе с родственниками жены. Не хотел бы на эти темы впустую фантазировать.

После ночи, проведённой в гостиннице "Южная", мы вновь увиделись через несколько лет. Я был в командировке в одном большом городе и совершенно случайно столкнулся с ним в местном университете. Мы оба были рады встрече, и он тутже потащил меня к себе домой. Жил он в самом центре города. Какими-то правдами-неправдами он получил большую комнату в коммунальной квартире. Комната была в старинном доме с пятиметровыми потолками. Он переоборудовал эту комнату, полностью обновил в ней всё и соорудил большую и удобную антресоль, на которой я спал, когда в следующие разы приезжал в этот город. Жена его ещё больше похорошела. У них родился мальчик, характером похожий на мать, а формой головы - на отца. Я себя у них чувствовал свободно. Поскольку я всю жизнь работал, как ненормальный, часто по двое суток не уходил с работы, то в командировках я обычно отсыпался. Я оправлялся утром по делам, очень быстро возвращался и дрыхал весь день на антресолях. Вечером мы обычно немного выпивали и говорили на разные темы.

Приезжал я обычно на 2-3 дня. Одно время приезжал я в этот город довольно часто и стал замечать, что отношения между супругами принимают всё более странные и странные формы. Нельзя сказать, что они выражали какие-то негативные чувства по отношению друг к другу. Они просто всё меньше и меньше замечали друг друга. Это была какая-то очень необычная манера общения между мужем и женой. Как-будто два полунезнакомых человека сидят на одной скамейке электрички и понимают, что по прибытии на какое-то определенное место назначения покинут свои места и больше не увидятся. Мальчика оба любили, но он каким-то загадочным образом никак их не соединял. Она работала на какой-то работе, когда периодически оставалась дома. Со мной она общалась, демонстрируя чувства симпатии, замешанные на отсутствии какого-либо серьёзного интереса к моей персоне. Какое-то время я слегка начал за ней ухаживать, без каких-либо планов. Так, как нормальные мужики ухаживают за очень симпатичными женщинами, даже в мыслях не предполагая, что это может кончиться чем-то таким, которое...

Однажды я приехал в этот город на несколько дней, собирался вечером поехать к ним и неожиданно встретил его в университете. Он сказал, что обменял старую квартиру на однокомнатную квартиру в хрущовской пятиэтажке. От него я также узнал, что он бросил работу научного сотрудника и перешёл работать инспектором по технике безопасности. Глядя на моё удивлённое лицо, он заметил, что так для него лучше. Я не стал задавать ему вопросов. С собой я привёз несколько бутылок болгарского коньяка "Плиска". В первый день мы выпили перед сном и половину следующего дня я проспал на выделенной мне кровати за занавеской. Днём я вылез из своего закутка, хозяйка меня немного покормила, мы понемногу пили с ней "Плиску" и говорили на всякие темы. Честно говоря, я уже начал тяготиться такими малопонятными отношениями между супругами и перестал себя чувствовать легко и свободно в их доме. Видимо, инстинктивно стараясь как-то вызвать её на откровенность, я слегка перегнул палку, и ей показалось, что я за ней активно ухаживаю. Она стала поглядывать на меня с интересом, но не как на мужчину, а как на объект, потерявший управление и направившийся малость не в ту сторону.

Поскольку я привёз много коньяка, а в России такое количество не принято хранить долго, то мы все в этот вечер солидно выпили. Под "мы все" я конечно же подразумеваю себя с ним, хотя и она выпила немало. Почувствовав, что я начинаю пьянеть, я отправился за занавеску спать. Только я лёг и накрылся одеялом, как в моём закутке появилась девушка, которая когда-то работала в нашем институте, а затем, как выяснилось, переехала в тот же город, что и мои друзья. Надо сказать, что девушка, которая была выше меня на голову, была ослепительно красива. Она с застенчивым выражением лица разделась до гола и улеглась ко мне под одеяло. Утром, когда я проснулся и пытался вспомнить подробности умопомрачительных событий ночи, девушки уже не было. Таким оригинальным способом хозяйка мне ответила на мои псевдоухаживания. Конечно же жрица знала меня в лицо, поэтому они с хозяйкой делали всё не в слепую. Утром хозяйка ни одним движением лица не показала, что является автором нового способа реакции на ухаживания со стороны. Мы, как ни в чём не бывало, пообщались, и я уехал немного раньше. Сама по себе эта выходка хозяйки показала мне, что я ничего совершенно не понимаю в её непростом характере. Так или иначе, но я дал себе слово, что больше у них не буду останавливаться. Кроме того, я мог посылать в командировку сотрудника, а не ездить в этот город сам.

Прошло совсем немного времени и мне срочно понадобилось приехать в город, где жили мои друзья. Помню, что почему-то мне нужно было приехать в воскресенье утром, а в понедельник утром я должен был быть в институте, где работал мой друг. Зная, что он не поймёт, почему я не остановился у него, я с утра прямо из аэропорта направился к ним домой. Хозяйка, как всегда, встретила меня по-дружески радушно, а на вопрос, где он, сказала, подняв указательный палец кверху, чтобы я поднялся на крышу. Поднявшись на последний этаж, по ржавой металлической лестнице, я вылез на крышу. На крыше никого не было видно. В середине крыши находился небольшой фанерный сарай. Когда я подошёл поближе, то увидел, что внутри этого сарая лежит мой друг и читает книжку.

Моему удивлению вообще не было предела, когда я обнаружил, что фанерный ящик, в котором находится мой друг, представляет собой прекрасно спланированную и добротно сделанную квартиру. В этом ящике было всё, что нужно было для автономной жизни. Внутрь ящика было проведено электричество. Не стану описывать подробности, поскольку настолько первоначально ошалел, что мне было не до разглядывания: я сразу понял, что он построил себе по возможности максимально оборудованную микроквартиру. Причём первое, что пришло мне в голову, что на такую квартиру, на проводку электричества и т.п. нужно множество всяких разрешений которые добыть просто нереально. С другой же стороны, я не мог себе представить, чтобы мой друг, будучи опытным мастером, стал бы строить такое капитальное сооружение сроком на несколько дней.

"Она что: тебя выгнала?!" - спросил я участливо. Мой друг несказанно удивился: "Меня-я-я?! Она-а-а?!" Было видно, что высказанная мною мысль звучит для него совершенно дико. Честно говоря, первым моим побуждением было не начать выяснять детали и причину увиденного мною, а попросту, ничего не говоря, сбежать. Я испытывал щемящее чувство неудобства положением человека, перед которым лежит товарищ, перешедший жить из принадлежавшей ему квартиры в ящик на крыше, и который вынужден делать вид, что всю жизнь привык общаться с товарищами с высшим университетским образованием, живущими на крыше в фанерных ящиках. Впрочем, было видно, что не только я чувствую неудобства. Мой товарищ явно не испытывал большого желания объяснять мне подробности обстоятельств, вынудивших его перебраться на крышу. Попросту говоря, он бы не возражал, если бы я исчез также внезапно, как появился. Но ни я не мог внезапно исчезнуть, ни он не мог мне посоветовать исчезнуть. Дело было летом. В руках у меня был портфель, в котором лежали две бутылки коньяка. Я запустил руку в портфель, выпростал из него горлышко бутылки и увидел очень положительную реакцию на лице моего друга. Намного более положительную, чем та, когда я доставал бутылки когда-то в его доме под крышой.

Он принял из лежачего сидячее положение, указал мне глазами на красный постеленный матрац, на котором я пристроился, запустил руку куда-то за спину, достал два небольших гранённых стаканчика, банку с солеными огурцами, банку с солёными зелёными перцами и четыре шоколадные конфеты, на которых была нарисована девочка. Я забыл, как они назывались. По тому, как он налил, выпил и тутже снова налил, я понял, что ему очень хотелось выпить, поэтому моё появление приобрело оттенки положительного события. Сразу же стало ясно, что он не хочет говорить на личные темы. Он стал меня подробно расспрашивать о моей работе на новом месте, что его до этого никогда не интересовало. Мы быстро прикончили первую бутылку и перешли ко второй. Я пил на совершенно голодный желудок, причём, сидя в совершенно идиотской позе на полу и положив портфель на колени. Всё, о чём мы говорили, было до противного неестественно. Кроме того, я видел, что он опьянел уже довольно сильно. Намного сильнее меня. Редко в моей жизни была такая противная и неестественная обстановка.

И вдруг он заговорил. Глаза у него стали совершенно трезвыми, хотя по движениям рук и губ было видно, что он пьян. Он спросил меня: "Ты знаешь, что такое любовь?" Я не помню, что я ему начал отвечать. Больно неожиданным и серьёзным был заданный вопрос. Но он прервал меня, не дав закончить начатую фразу, и сказал: "Любовь - это тогда, когда не можешь не любить!" После этого он надолго замолчал, что-то обдумывая. Мне было неудобно его прерывать. Я понимал, что я играю роль статиста, изображающего человеческую совесть и нравственность, и почтительно молчал. Я чувствовал, что он хочет высказаться. Не зная, как себя вести, я разлил коньяк. Вторая бутылка была ещё наполовину полна. Он быстро выпил и произнёс: "Рамка потрескалась, фото пожелтело, но что делать, если в душе всё сохранилось, как в первый день?"

Тут мне стало намного легче. Я почувствовал, что он вызывает меня на дискуссию. Я ему сказал: "Послушай, ведь красота - это маска! Под маской красоты может быть всё, что угодно. От самого мерзостного до самого прекрасного." Он сразу посерьёзнел и сказал мне: "Лёня, ты очень умён! И поэтому ты никогда не поймёшь человека, у которого душа скукоживается вместе с погибающей красотой". Я могу получиться за то, что слово в слово повторил то, что он мне сказал. Мне стало его невероятно жалко, хотя он и не выглядел жалким. К тому же я был пьян и недостаточно чётко понимал, какая красота и где погибает таким образом, что человек из-за этого вынужден перейти жить на крышу. Он продолжал говорить: "Всё, что не красота, недостойно любви. Женщины не могут любить мужчину. Они могут со временем так привыкнуть к нему, что это будет выглядеть, как любовь." Он говорил долго. Говорил о том, что всю жизнь свою мечтал о любви. Намекал на жену, но не прямо. Из его слов получалось, что она - это пожелтевшая фотография. С одной стороны всё, что он говорил, выглядело бредом чистой воды. Но с другой - я мог поручиться за то, что этот пьяный человек, был совершенно нормальным.

Я ему сказал: "Послушай, у тебя такие невероятные таланты, ты можешь легко зарабатывать деньги, ты можешь завести новую семью, в конце концов, ты - совершенно здоровый мужчина в расцвете сил. Ты же нигде не пропадёшь. Вот ты, например, соорудил себе такой шикарный домик на крыше. Я, и не только я, ничего подобного сделать бы не смогли! Это говорит о том, что ты - живучий человек, что ты не пропадёшь на этом свете. Почему же ты катишься хрен его знает куда. Ты бросил диссертацию, потом бросил научную работу, Теперь переселился на крышу. Ведь красота - понятие субъективное. Для человека красота - это лишь некоторая часть потребительских качеств. Есть же множество некрасивых и даже очень некрасивых людей, которые светятся добротой, которых любят за их душевные качества больше, чем иных любят за красоту. И вообще я ничегошеньки не пойму: причём здесь красота. Я вот, например, за одну лишь красоту человека полюбить никогда не смогу..."

Я долго выступал в таком же духе. Мой друг с неподвижным лицом уставившись на меня, глазами следил за движением моих губ. Когда я кончил говорить, он посмотрел на меня так, как-будто увидел в первый раз и очень раздельно произнёс: "Лёня, ты - безнадёжный дурак! Чтоб я тебя никогда больше не видел!" Я встал, схватил свой портфель и ушёл. Поскольку я был достаточно нетрезв, то не рискнул куда-то идти. Я позвонил в дверь, сказал хозяйке, что мы сильно выпили и улёгся без приглашения на диван, не раздеваясь и положив под голову портфель. Проспал я весь день и всю ночь. Несколько раз я чувствовал, что хозяйка меня накрывает легким одеалом. Утром я вскочил и сразу стал прощаться, поскольку есть мне после выпивки ничего не хотелось.

Я спросил у неё перед уходом: "Скажи мне честно, он что: с ума сошёл?" На что она мне с необычно для неё серьёзным выражением лица ответила с расстановкой: "Он совершенно нормален! Сначала мне казалось, что я его полюбила. Потом я поняла, что лгала себе. Я пыталась себя заставить его полюбить. Сначала просто из-за жалости. Потом из-за ребёнка и из-за многих других вещей. Но я не могу дать ему то, что он хочет. И дело вовсе не в нём. Дело во мне. Понимаешь, не в нём дело, во мне!". У неё из глаз покатились слёзы. Она сказала мне: "Лёня, ты - дурак! Уходи и больше никогда не приезжай к нам". Я пожал плечами, поняв, что ничегошеньки во всех происшедших событиях не понимаю, и направился к двери. Тут хозяйка мне сказала: "Подожди!" Подошла, поцеловала меня в губы и произнесла "Не обижайся! Ты слишком счастливый человек, чтобы понять горе нелюбви!" А я действительно ничего не понял. Не понял, как может быть так, чтобы люди смертельно испортили друг другу жизнь из-за нелюбви. И до сих пор ничего не понимаю. Историю я воспроизвёл, ничего не приврав.

Честно говоря, разнообразие окружающих меня людей меня всегда очень привлекало. Я считал себя хорошим физиономистом и был уверен, что взглянув лишь раз на человека, могу о нём очень многое сказать. На самом деле так и есть до сих пор, во всяком случае так до сих пор я воспринимаю людское окружение. Но этот описанный мною случай всегда напоминает мне о том, что чужая душа - тёмный лес, а самоуверенность имеет природой очерченные границы.